То, чем мы занимаемся на Литреформе[1] — это не вполне литература. Литература — это когда ты сидишь один, перед тобой текст, и ты общаешься с ним напрямую, без посредников. Важный компонент, который дистанцирует Литреформу от литературы и в то же время определяет ее суть, — это люди. Не люди вообще, ведь люди есть везде и нигде они не хуже, а люди конкретные, влагающие свою нить и тянущие ее, иногда сообща с остальными, иногда не особо замечая других, но по итогу все вместе натягивающие ту общую паутину, которая и есть — Литреформа. Поэтому, говоря о Литреформе, я не могу не говорить о людях, не могу не называть конкретных имен. Я постарался сократить их список и не упоминать всех-всех, потому что мы всё-таки пока не закрываемся и это не эпитафия на камне проекта: вклад каждого человека продолжает цвести, а это важнее любого упоминания.
Администратор «Библиотеки поэзии» Кирилл Марков не так давно сказал мне, что Литреформа сейчас — самое популярное серьезное регулярное московское мероприятие, на котором люди читают свои тексты. Здесь очень много слов-ограничителей, чтобы было полегче залезть на площадку первенства, но эта фраза хотя бы дает мне понять, почему мой опыт может быть важен, почему статья об истории Литреформы может быть интересна.
Когда люди создают литературные проекты, они обычно что-то понимают в современной им литературе. Литреформа появилась, когда я только поступил на первый курс Литинститута в 2021-м году. Перед собеседованием в Лит я в панике читал рассказы прозаика Сергея Носова, потому что мой приятель, поступивший двумя годами ранее на заочку, обрадовал приемную комиссию, сказав, что знако́м с его творчеством. Таким образом, если бы меня спросили, кого из современных авторов я читал, я бы назвал Сергея Носова, Крапивина и отца моих друзей Станислава Божко. Хорошо, что не спросили. Когда через два месяца после этого я начинал Литреформу, мои познания оставались примерно на том же уровне, поэтому неудивительно, что началось всё как бы случайно. Нарочно просто не могло начаться, пока я не разобрался бы хоть как-то в том, что происходит вокруг. А дело было вот как.
У моей мамы, художницы Лолы Лонли, должно было состояться закрытие выставки, и родители предложили мне организовать литературную программу. Я и подумал, что вполне могу позвать выступать моих однокурсников. Тем более, что тогда был дистант, мы друг с другом почти не были знакомы, а общаться хотелось. Пару раз уже проходили сходки нашего курса, и этот вечер должен был сойти за одну из таких, но и, конечно, было интересно послушать, кто что пишет. Я вслепую позвал прозаиков, кто был тогда в Москве, и тех поэтов, что показались мне наиболее уровневыми. Всё прошло отлично, администратор клуба имени Джерри Рубина, где проходило мероприятие, написал: «Это был лучший поэтический вечер на моей памяти». Называлось всё это действо «Неолиты», но потом оказалось, что так уже тридцать пять лет именует себя какой-то народный поэтический коллектив из Снежинска, поэтому для дальнейшего существования пришлось искать новое заглавие. Я был тогда мало всем этим озабочен, да и вообще у меня вечная беда с тем, чтобы придумывать названия, поэтому их предлагал мой отец. Литодром, Литнеформат, Литподполье — такие, например, назывались варианты, но всё решилось следующей за ними цепочкой из четырёх сообщений:
Он: Литреформа
Я: Можно
Он: Что именно?
Я: Можно в этом ключе над названием подумать
Видимо, думать в этом ключе мне было лень, и так мы стали Литреформой.
Клуб имени Джерри Рубина приютил нас. Благодарить за это, а значит, и за дальнейшую жизнь проекта следует Тимофея Ляховского, того самого администратора, которому понравился вечер тогда еще не Литреформы, а Неолитов. Он обеспечил нам место в расписании: одна пятница в месяц. Тимофей старательно пиарил наши вечера, иногда советовал, кого можно позвать выступать, но главное, всегда поддерживал проект. А когда на Литреформе появилась музыка, то клуб предоставил нам аппаратуру, и звукорежиссеры помогали проводить мероприятия.
Проект был востребованный: в конце концов, институт еще долго продолжал сидеть на дистанте, и мы теряли время живого общения с близкими по интересам сверстниками. А теперь все знали, что раз в месяц можно прийти в клуб и поближе познакомиться с теми, с кем ты, вообще-то, учишься вместе. Да, и почитать свои тексты, послушать других, конечно, но, думается, что тогда это было для многих второстепенно. С другой стороны, это точно добавляло благородства нашим встречам. «Вы молодцы, что так собираетесь, вот мы друг друга трезвыми никогда не видели», — так высказался о Литреформе один тогда еще второкурсник: они тоже начали свой путь с дистанта и на живых парах не бывали.
Не вполне трезвыми явились второкурсники и к нам. Тогда был второй вечер Литреформы — первый под этим названием, и потонуть мы могли уже в самом начале. Если вы приблизительно следите за нашим проектом, то знаете, что мы никогда (за редкими исключением) не оглашаем заранее состав выступающих, и эта традиция берет начало именно отсюда. Тогда в посте с афишей значилось: «радовать своими выступлениями вас будут следующие авторы» и ниже следовал список из десяти человек, из которых четверо впритык к вечеру отказались выступать по самым разнообразным, местами космическим причинам. Ситуацию пришлось спасать имеющимися силами, и некоторые не анонсированные авторы вышли на сцену — в частности, вышеупомянутые второкурсники, которые были даже более опасны, пока сидели в зрительном зале, потому что из-за их шума, звона и реплик в адрес выступающих мероприятие было перманентно на грани срыва. А еще сам вечер получился очень, очень так себе.
Но, даже несмотря на все проблемы, первый опыт наметил одну важную линию: вольность литературных форм. Выход за рамки просто поэтических чтений был осуществлен уже на первом мероприятии, а теперь мы вышли и за пределы чтений поэтически-прозаических: на сцене был сыгран драматический этюд. А еще, случайно, непреднамеренно, вот так сразу был нарушен важный принцип Литреформы: что выступать на ней могут только люди с нашего курса. Тогда он немного скорректировался: только люди из института. Черт знает, зачем нам было это нужно: возможно, мы хотели ощущать какую-то закрытость и элитарность, но, когда мой друг с детства Григорий Санников сказал, что хочет выступить, ответом ему было: «Нельзя. У нас выступают только люди из Лита». Впрочем, мое сопротивление было сломлено, и уже на третьей Литреформе, то есть на следующей, Гриша читал свои стихи.
Картины Лолы Лонли прижились на Литреформе и стали постоянным сопровождением мероприятий, тем более что именно с них всё и началось. На некоторых вечерах художница даже рисовала фейс-арт на лицах желающих выступить, но это выстрелило лишь пару раз и не стало постоянной особенностью вечеров. А вот картины как фон для выступающих сохранились до сих пор: побывав на других литературных вечерах, я понял, что Литреформу выгодно отличает в том числе визуальное сопровождение, одновременно ненавязчивое и осмысленное. Вообще, визуальная составляющая — это как раз то, в чем я менее всего был силен: ведь недостаточно просто поставить картину, чтобы оформить пространство вечера, кроме того, за пределами мероприятия есть афиши, фотографии, видео. Всё это постепенно получило заметное улучшение, когда к проекту, уже во втором сезоне, присоединилась Настя Чиркашенко, которая теперь отвечает за визуал на Литреформе и занимается выстраиванием фона, света, большинством афиш — в общем, всей красотой. Говоря о продакшне, нельзя не упомянуть, что Литреформе очень повезло с фотографами. Григорий Санников, Вацлав Болдырев — в первом сезоне проекта, Настя Чиркашенко — во втором сезоне и далее, а также другие, иногда появлявшиеся и представлявшие свой уникальный фотовзгляд люди, обеспечили Литреформе высококачественную, живую картинку, достойно аккомпанирующую выступлениям.
Кстати, об аккомпанементе. Пока мы были в клубе, отдельной линией через вечера проходила музыка. На Литреформе выступали как авторы с песнями под гитару, так и полноценные музыкальные группы — правда, со временем эта традиция прервалась: разошлись людские дороги.
Ах да, на новом месте. Возможно, вам известно, что Литреформа уже долго-долго проводится в Библиотеке Поэзии[2], и вы слегка в недоумении, какой клуб имени Джерри Рубина[3] и о том ли проекте вы вообще читаете. Вот только даже на момент, когда выходит эта статья, мы всё еще провели в Библиотеке меньше мероприятий, чем в клубе, то есть, по логике цифр, Литреформа всё еще скорее мероприятие клуба. Поэтому давайте поговорим о том, как состоялись наши последние вечера там, и о том, что происходило дальше.
В какой-то момент стало понятно, что проект ждет скорая гибель. В сентябре 2022-го года Литреформа с радостью приняла обширный поток первокурсников Литинститута, паблик пополнился новыми подписчиками, а вечер собрал рекордное количество зрителей. Пиарилась Литреформа среди первокурсников под заголовком «Учитывая, что нам продлили дистанционку, это отличная возможность увидеться с одно-…» и так далее. Однако выход на очное обучение неминуемо приближался, и становилось понятно, что именно оно — главный конкурент Литреформы в будущем. Началась активная работа над повышением качества преподносимых текстов. Нам предстояло выйти «в большой мир», стать не просто локальной тусовкой, а более-менее серьезным литературным проектом. Тем более, многие «свои» ходили на Литреформу всё реже, и локальность привела бы к гибели проекта. Не все участники проекта оценили ставку на расширение: кто-то при ужесточившемся отборе перестал попадать в список выступающих, а для кого-то суть Литреформы кардинально изменилась в негативную сторону.
На вечере в ноябре 2022-го одиннадцать из тринадцати выступающих появились на нашей сцене впервые. Именно тогда к проекту присоединились Степан Самарин, Филипп Мохов, Ян Пальх. Одна из ревнительниц Литреформы от самого начала и до сих пор, Тамара Жукова, съездила в «Липки» и привезла оттуда Кирилла Моргунова и Александра Сараева. Несмотря на то, что уровень работ, представленных участниками, различался, остаточное впечатление от мероприятия было положительное: хорошие выступления полностью перетянули на себя внимание гостей.
Дистант закончился, но в новую реальность Литреформа шагала уверенно. Следующим логистическим шагом было привлечение старших курсов. Они либо вообще не слышали о Литреформе, либо считали ее чем-то сомнительным, не побывав при этом ни на одном вечере. Тем не менее, нам удалось собрать некоторое количество интересных авторов-старшекурсников (правда, в основном они приглашались вслепую: у некоторых я даже не спрашивал тексты, потому что был в отчаянии: после ноябрьского фонтана авторов фонтанировалка сломалась, и с вечера сливались даже завсегдатаи проекта). Кстати, это была не единственная фонтанировалка, которая сломалась: над клубом имени Джерри Рубина за неделю до нашего мероприятия прорвало трубу, и его затопило, причем пробоина была аккурат над студией звукозаписи: аппаратуру еле спасли. В панике подыскали другое место, на один вечер, — библиотеку, в которой выставлялись картины моей мамы (это помогло быстро договориться с руководством). «В январе тогда возвращаемся в клуб!» — написал я Тимофею Ляховскому, администратору клуба имени Джерри Рубина. В январе мы в клуб не вернулись. Собственно, мы туда больше никогда не вернулись.
Надеяться на скорое исправление ситуации было бы опрометчиво: ремонт в клубе жилищник не окончил до сих пор, и даже сейчас никто не знает, насколько еще это может затянуться. Несмотря на сочувствие клубу и посильную, хотя и, видимо, бесполезную помощь в виде рекомендательных писем в нужные инстанции, проект должен был двигаться дальше. Семён Абрамов, поэт, выступавший еще на самой первой Литреформе и впоследствии сопереживавший проекту, посоветовал мне обратиться за приютом к Кириллу Маркову: они дружили (и дружат), и Семён даже рассказывал уже прежде Кириллу кое-что о нас. Кирилл радушно принял Литреформу. Так мы и оказались в Библиотеке Поэзии.
Но необходимо сейчас отмотать время немного назад, где-то между прорывом трубы и попаданием в библиотеку было кое-что еще. В истории Литреформы был спин-офф, альтернативный путь, что-то, что могло начаться, и почти началось, но не случилось. Ксения Пройдисвет — не только активная участница проекта, но и его, можно сказать, идейная батарейка, как-то разговорилась с литературным критиком и куратором Алексеем Масаловым. Она завела беседу о Литреформе, и дошли до проблемы: Литинститут в современном литературном мире представлен слишком односторонне, ему не хватает многополярной репрезентации. Литреформа могла такую репрезентацию обеспечить. Был организован совместный вечер, на котором основные представители нашего проекта читали вместе с авторами и авторками «Красных чтений». Мероприятие, вроде как, всем понравилось: произносились воодушевленные речи — но на этом наше сотрудничество сошло на нет. Хотя, было кое-что еще. Алексей Масалов спросил меня: «Что такое хасл?» Точнее, он спросил: «Что ваш проект сообщает людям и миру, кроме стихов, общения и т.п.?», точнее, он не спросил, а сказал, что это необходимый компонент для того, чтобы проект мог интегрироваться в сообщество. Конечно, к такому я не то чтобы был готов. В ответ признался, что четких тезисов у нас нет, но есть некая идея «…важности личностного присутствия автора в творчестве при общей разнородности и, вместе с тем, сплоченности авторов проекта…» Вот такой хитрой демагогией я попытался запутать Алексея Масалова, но он не повелся, и сказал, что авторская индивидуальность — это основа основ, а не отличительная черта. Так и поговорили.
Почему же не получилось превратить Литреформу в официального посла Литинститута в литпроцессе? С одной стороны, уже тогда мы были не вполне литинститутскими: у нас выступали авторы и из других литературных краев — с другой стороны, сам Литинститут не особо хотел, чтобы мы его представляли. Сотрудничество со Студсоветом как-то сразу не заладилось: рекламировать Литреформу в ее тогдашнем виде они не хотели, а я не хотел предлагать им участие в организации проекта в обмен на пиар, потому что боялся давления извне. Несмотря на это, у меня еще оставалось желание убедить и Студсовет, и других студентов Лита в значимости проекта, впечатлить их. Доброжелатели советовали мне с этой целью проводить вечера не каждый месяц, а раз в два, чтобы отбирать состав более строго, репетировать мероприятия. Я не принял этого совета, потому что решил, что это заберет у Литреформы живую энергию, которая помогает ей двигаться дальше, привлекать новых людей. Тогда Доброжелатели спросили меня: а зачем мне, собственно, нужна поддержка студсовета? Чтобы что? Это было мудро.
Но желание сделать что-то грандиозное не исчезло — и хорошо. Литреформа вошла в Библиотеку с триумфом и собрала рекордное количество зрителей. Было много хороших выступлений и много отличных выступлений, так что переполненный зал был оправдан. Мы остались в Библиотеке.
Потом было много всего, но уже не так событийно, или, может, просто в голове еще не уложилось в книжную картинку — с тех пор прошло не так много времени. Теперь возникает вопрос: а что делать дальше? Если говорить формально, многие наши авторы ищут той самой «реформы», которая так долго скрывалась от нас в нашем же названии. Обычно в ход идет проектор, и многие придумывают что-то с ним, делая свое выступление многоплановым. Как никогда серьезно приходится задумываться, в чем же заключается смысл Литреформы. Сперва тусовка однокурсников, затем схватка за выживание — вот две ипостаси, которые знал наш проект, и когда однокурсники больше к нам не ходят (смотреть и слушать — всего три человека, больше — редко), а на жизнь Литреформы больше не покушается литературная среда, остается воевать только с последним, самым страшным врагом — устареванием проекта. Его симптомы видны всегда, подобно тому, как симптомы человеческой старости видны в любом возрасте, потому что наличие тела — уже симптом. Остаются только попытки успеть сделать как можно больше. И, опять же, что подразумевается под словом «больше»?
Не так давно я понял, что сколько сил и времени ни вкладывай в Литреформу, при любом раскладе проект будет приносить больше пользы руководителю, чем остальным его участникам. И теперь, после осознания этого факта, мне кажется важным направить все свои силы на то, чтобы польза проекта была в равной степени ощутима для всех, кто так или иначе с ним соприкасается.
Что нужно участнику Литреформы? Зрителям (вне зависимости от степени погруженности в лит процесс) — ходить на хорошие литературные вечера, которые приносят, в первую очередь, удовольствие от соприсутствия. Неизвестным авторам — поле, в котором они могут быть услышаны, публика, которая поддержит их желание расти над собой. Отметившимся авторам — возможность высказаться в новом формате, встряхнуть себя, расширить аудиторию. На пересечении этих векторов и воплощается идея Литреформы.
Может сложиться впечатление, что этот разговор происходит уже после конца времен. Но на самом деле Литреформа только вступила в фазу силы. В ранние годы проект лишь учился быть собой, а чтения были делом для настоящих героев, готовых даже в слабых моментах видеть хорошее. Это редкое умение наших зрителей помогло нам вырасти в то, чем мы являемся сейчас.
05.02.2024
[1] Страница проекта: Литреформа (vk.com) (дата обращения: 30.01.2024)
[2] Библиотека № 76 им. М.Ю. Лермонтова, г. Москва. URL: Библиотека Поэзии — медиаплощадка на базе Библиотеки №76 им. М.Ю. Лермонтова (poetlib.ru) (дата обращения: 30.01.2024)
[3] Подробнее см.: Клуб имени Джерри Рубина (vk.com) (дата обращения: 30.01.2024)