В пути

На трассе под Омском

Грохочет гром,

Сверкает молния в ночи,

А на холме стоит безумец и кричит:

«Сейчас поймаю тебя в сумку,

И сверкать ты будешь в ней,

Мне так хочется, чтоб стала ты моей!»

(«Дурак и молния» Король и Шут)

Три часа ночи. Гроза. Гром.

— Крис, проснись! Палатку заливает!

— А… — вяло, сквозь сон. — Блин. Что делать?

— Будем сидеть на рюкзаках…

— Уже конкретно заливает, жопа вся мокрая. Кароче, надо идти в отель.

— Мы все мокрые, и денег у нас нет.

— Попросимся посидеть около входа, пока дождь не закончится. Пошли быстрее. Берем только рюкзаки и гитару, на остальное пофиг. Утром заберем, если никто не спиздит.

В отеле. В кафе

Дринчать, бренчать и хyйню собирать,

Дринчать, бренчать и хyйню собирать,

Дринчать, бренчать и хyйню собирать,

Дринчать, бренчать и хyйню собирать.

(«Продолжая продолжать» Гражданская оборона)

— Здравствуйте, можно у вас пересидеть дождь?

— Номер хотите снять?

— У нас нет денег. Можно посидеть около входа, пока льет дождь?

— М-м… садитесь за стол в кафе, но лучше бы вам уйти до шести утра. Посетители в это время начинают выходить на завтрак.

В эту дождливую ночь в кафешке трое дальнобойщиков бухали водку и сразу стали поглядывать за наш столик.

В голове только одна мысль: «Лишь бы не доебались». Мы всегда привлекаем к себе внимание внешним видом. Первое, к чему цепляются, — это к длинному хаеру Мэрлина, потом идет его пирсинг в носу, берцы, нашивки с анархией на рюкзаке. Кому-то не нравится всё сразу. Ко мне меньше придираются, я выгляжу просто цветасто: ярко-голубые джинсы, красные кеды, желтая футболка, рыжие волосы и раста-шапка. Все придираются к кедам, типо не женственная обувь. А вот моя раста-шапка нравится своей яркостью: «Они ничего не знают про Джа. Им норм, и мне норм».

Сидим мокрые, заказали чай ради приличия. Денег почти нет, экономим.

— Вы что, автостопщики?

Про себя: «Блять, ну началось…»

— Ага, — тихо, с ровной интонацией, чтобы не создавать впечатление, что мы готовы к общению.

Один из мужиков подсел за наш столик.

— Что это у тебя в волосах за штука такая? — схватил мою расту в волосах и начал в нее всматриваться. Я еле сдерживалась от запаха его жуткого перегара, чтобы не скривить лицо.

— А зачем ты ее прицепила?

— Для красоты, — тихо, почти не смотря в глаза этому мужику, смотревшему на меня в упор.

Орет дальнобойщик с другого конца кафешки:

— Серега, отвали от девушки, пусть парень идет сюда с гитарой.

Мэрлин пошел, и пьяный мужик по имени Серега поплелся за ним следом.

— «Владимирский централ» знаешь?

Дальнобойщики заказали водку Мэрлину. Еще полтора часа до рассвета, дождь всё так же хлещет. Никуда не деться. И жутко хочется спать.

5 утра

Ездят такси, но нам нечем платить, и нам незачем ехать,

Мы гуляем одни,

На нашем кассетнике кончилась пленка, смотай.

(«Видели ночь» Кино)

Дождь закончился. Все вышли на крыльцо покурить. Дальнобойщики жутко пьяные, веселые, много матерятся и искренне переживают за нас, советуют, как не нарваться на неприятности в дороге. Эти мужики дали нам немного денег в дорогу. Наверное, их шокировало, что мы едем через всю страну. Никто из них не пытался узнать, есть ли у нас деньги, — просто дали, что могли.

С начала пути мы в основном замечаем, что люди даже больше переживают за нас, чем мы сами: как мы доберемся и где будем спать. Все всегда по-родительски предлагают поесть. И вот, мы знакомы от силы часа два, а уже обедаем вместе в придорожном кафе и откровенно болтаем, видимо из-за того, что никогда больше не повстречаемся.

Забрать вещи

Но если есть в кармане пачка сигарет,

Значит, все не так уж плохо на сегодняшний день…

(«Пачка сигарет» Кино)

— Чо, будем забирать?

— Да, давай. Соберешь палатку? А то у меня кеды дырявые, не хочу снова их промочить. Я из спальников воду выжму, принеси их сюда.

— Давай сначала покурим…

Курим.

Мэрлин пошел к палатке. Слегка пьяный и слабый от недосыпа, он скатился на скорости вниз по мокрой траве. Не удержался на ногах, бухнулся прямо на палатку всем телом и сломал дуги.

Ржу.

— Пиздец! Мы остались без палатки.

— Да ладно тебе, мы скоро приедем в Омск, а там что-нибудь придумаем.

— Э… на вокзалах я спать больше не хочу: там шумно.

— Крис, не будь такой цивилкой. Вспомни Повара, он вообще без палаток и спальников всегда катается по городам, так даже проще будет.

Мэрлин тащит спальники.

— Надо сушить спальники в дороге — на случай, если не успеем сегодня доехать до Омска. Ночью всегда холодно. Прицепим их к рюкзакам и будем сушить в дороге.

На трассе

— Мы так далеко от дома. Кайф. Я никогда еще не была так далеко. В голове просто не укладывается всё это. Мой дом за две с половиной тысячи километров. Это офигенно. Это свобода. Погоди. Хочу запомнить этот момент.

Вокруг ровные зеленые поля, теплый рассвет, абсолютная тишина. Я выбежала на середину трассы и начала махать спальником, как крыльями, и танцевать. Машин совсем нет, трасса принадлежит только нам двоим.

Колесо

Идем уже два часа по трассе, никто не хочет нас подбирать, машины всё так же редко проезжают. Как-то всё подозрительно. Тишина. Мы идем молча. Вдалеке с подъема дороги катится колесо прямиком на нас. Оно быстро теряет скорость и закатывается на поле. Мы с Мэрлином в недоумении. Откуда оно взялось? Смотрим на дорогу в ожидании машины, но ничего нет. Переглядываемся. А потом со склона тихо выезжает машина без того самого колеса, а из-под капота у нее идет дым. Машина останавливается на обочине дороги.

Из машины выходит парень

Она без начала и без конца, и без светофоров,

Не широка и не узка, без пробок и заторов,

Я нашел ее сам, кружа так долго рядом,

Что, найдя, не сразу заметил ее.

Я живу в чудесном городе Земли

На улице Свободы,

Во все моря отсюда ходят корабли,

И во все концы взлетают самолеты.

Ты тоже можешь быть моим соседом,

Где не важно, кто ты,

На улице Свободы.

(«Улица Свободы» Тараканы!)

Парень вышел из машины, открыл капот и начал что-то там крутить. И дым стал рассеиваться. Мы стояли неподалеку, в метрах двух, с противоположной стороны трассы. Нам надоело идти, и мы решили сделать передышку: уселись на рюкзаки, чтобы перекурить и заодно позалипать на машину. Незнакомец коротко кинул на нас взгляд, а я зачем-то крикнула ему «Хой» с поднятой вверх рукой, показывая козу. Он улыбнулся. Мэрлин посмотрел на меня в духе: «Нахуя?» Незнакомец выглядел довольно спокойным, несмотря на то что машина вроде как теперь не на ходу. Он копошился какое-то время под капотом, потом стал задумчиво потирать шею, а через минуту вовсе перевел взгляд на нас.

— Ребята, угостите сигаретой.

Закурил.

Заговорил.

— Вы откуда едете?

— Из Иркутска.

— М-м… не слышал о таком городе.

— Это рядом с Байкалом.

— А… Байкал знаю, ого, круто. Это же так далеко! Вы прямо оттуда едете автостопом?

— Ага.

— А где ночуете?

— По-разному. На вокзалах, на вписках, в палатке. Но сегодня нашей палатке пришел пиздец.

Почему-то меня понесло говорить о нас. Я хэзэ, почему. Смотрю на этого незнакомца, и почему-то хочется всем с ним делиться.

Он переспросил.

— Вписки?

— Это бесплатные ночевки у таких же неформалов, как мы.

— Далеко едете?

— В Рязань, на рок-фестиваль «Нашествие».

— Ого, круто. А не проще на поезде приехать, это же так далеко?

— Мы экономим деньги, чтобы купить билеты на фестиваль. Да и просто интересно посмотреть страну таким способом. Наши знакомые ребята из тусовки постоянно так катаются, останавливаются в городах и вписываются у таких же, как и они сами. В этом году мы тоже решились на такое большое путешествие. До этого только между городами ездили.

— Круто, никогда не слышал о таких тусовках. Видел, конечно, ребят, похожих на вас… Это так-то удобно, не надо платить деньги за жилье.

— Да еще и интересно. Знакомимся с разными людьми из тусовки по всей стране. Мы поэтому и едем на фест, чтобы увидеть своих и познакомиться с новыми. Ну и музыку, конечно, живьем послушать.

— Как фестиваль, говоришь, называется?

— «Нашествие».

— Что-то знакомое…

— Приезжай тоже туда, точно не пожалеешь. Там особая атмосфера. Все вокруг рады друг другу, открыты для общения, и появляется безумное количество энергии, совсем не устаешь общаться. Там деньги не особо важны. У кого их нет, с теми делятся и едой, и ночлегом — без выпивки не оставят. Все друг другу помогают. Это такой остров свободы, дружбы и веселья.

— А в каких числах фестиваль?

— С четвертого по шестое августа.

— У меня как раз отпуск скоро, кстати.

Я подошла ближе к незнакомцу.

— Кстати, я Крис, — протянула руку и по-братски пожала. Он немного удивился. Девчонки же не жмут руки при встрече. Но улыбнулся.

— Я Кирилл.

— А ты из Омска? — спросила я. Мне почему-то хотелось его уговорить на поездку. — Мне кажется, что мы не зря пересеклись на дороге, это судьба, — сказала я ироничным голосом. — И она говорит тебе: «отправляйся тусить», — на моем лице была веселая ухмылка с видом: «Ну, а чо!»

— Если честно, мне сейчас нужно что-то такое. Давай обменяемся номерами телефонов. Я разберусь с машиной и позвоню вам, если решу поехать. Вы в Омске надолго?

— Где-то дня на два. Мы включаем телефон только по вечерам, экономим батарею. Звони с восьми до одиннадцати вечера.

— Ок. Диктуй свой номер.

Цифры записаны.

Он украдкой смотрел то на волосы, то в глаза. И улыбался.

— А как зовут твоего друга?

— Мэрлин. Это мой дружбан, он панк, а я хиппи, но люблю послушать и панк.

— То есть ты панкохиппи?

— Не-е-ет.

— А что слушают хиппи?

— Боба Марли, Пятницу. Много чего.

— А что это у тебя на руках?

— Фенечки, я сама плела. О, я подарю тебе вот эту, чтобы ты не забыл позвонить. Давай сюда руку.

— Нам пора двигаться дальше, — крикнул Мэрлин.

— Ладно, Кирилл. Звони. Обязательно звони. Потусуем. Будет круто. Давай обнимемся, — тепло и коротко обнимаю незнакомца. От него приятно пахнет. — Пока.

— Пока, Крис.

Уходим. Я мило улыбаюсь незнакомцу вслед. Оборачиваюсь пару раз. А потом кричу издалека: «Не думай, давай с нами». Мэрлин после этого посмотрел на меня флегматично и спросил: «Нафига нам нужен этот цивил?»

— Да ладно тебе. Кто из нас не был цивилом… — улыбаюсь еще той улыбкой.

— Пuздец, ты запала на него!

— Ой, oтъебись. Пошли быстрее.

В Омске. 1 день

— Але, Мэл. Здарова, чувак. Это Мэрлин из Иркутска. Твой номер нам дала Мармеладка, она сказала, что ты можешь вписать автостопщиков. Нас двое. Я и девушка.

— М-м-м… у меня сейчас занято, я вписал чуваков из Ебурга.

— О… А у кого еще есть вписки?

— А вы надолго?

— На два дня.

— Ща позвоню челу одному, может, вас впишет.

— Але, это Алекс. Мэл сказал, что вам надо вписаться, вы где сейчас?

— Мы в центре города. Стритуем пока.

— Подваливайте вечером, после восьми ко мне.

Продиктовал адрес.

— Надо купить портвейн на вписку.

— Ага, точно.

Вписка

Звонок в дверь.

— Мэрлин и Крис?

— Точняк, — ответил Мэрлин.

— Заваливайтесь, ребята.

— Кидайте свои вещи где-нибудь. Проходите на кухню.

Квартира была жутко прокуренной, воняло чем-то странным.

На кухне.

— Это Паук, он тоже автостопщик. Из Ебурга. Завтра едет обратно домой.

Паук сидел на подоконнике вполоборота, в руках держал черную гитару. Он тоже был панком.

— Вы откуда едете? — спросил Паук.

— Из Сибири. Иркутск.

— Ого. Офигеть.

— На «Нашествие» едем, — тихо сказала я.

— Заебись! А вы, кстати, слушаете «Оргазм Нострадамуса»? — спросил Паук. Эти музыканты вроде рядом с вами живут, да?

— Хуя, чувак, ты знаешь «Оргазм Нострадамуса»? Ну ты крут. Давай респект.

Паук и Мэрлин говорили о музыке до самого утра. Редкий случай для Мэрлина — говорить.

В Омске. 2 день

Я всех высмеивать вокруг

Имею право!

И моя слава

Всегда со мной, всегда со мной!

Пускай все чаще угрожают мне расправой,

Но я и в драке хорош собой! Хорош собой!

Как, голова, ты горяча!

Не стань трофеем палача!

Искренне прошу — смейтесь надо мной,

Если это вам поможет!

Да, я с виду шут, но в душе король,

И никто, как я, не может!

(«Гимн шута» Король и Шут)

Я, Мэл, Мэрлин и Паук к обеду вышли из дома и отправились на местную тусовку. В планах еще было постритовать на еду до Рязани.

Мы поехали до центра на электричке, чтобы не платить за проезд. Панки тратят деньги только на бухло и сигареты.

Мэрлин начал играть тихонько Гро́ба. Он спел две песни.

— Дай гитару, сыграю «Маму-анархию», — у Мэла зачесались руки.

— Да подожди!

— Да давай щас!

Мэл отобрал гитару.

Заскрипел этот похмельный голос… Мы все ржали над Мэлом и подпевали. Кто не любит «Маму-анархию»… Какая-то баба крикнула через две лавочки: «Прекратите петь эту погань!»

— Тетенька, это хорошая песня.

— Что же в ней хорошего?

— Это…

— Да заткнись ты, — Мэрлин одернул его за рукав куртки, чтобы тот не начал спор, — типичная ситуация в любом городе с любыми панками. — Пошли покурим.

Ушли в тамбур.

Мы с Пауком сидели вдвоем. Он всё время молчал и поглядывал на меня. Мне было пофиг. Я смотрела в окно.

Приехали.

— Чо, у кого сколько монет? Давайте скидываться на пивчанский, — Мэл — организатор веселья.

Тусовка.

— Панки, хой, чуваки! — крикнул в толпу Мэл.

— О, здаров, Мэл. Чо тебя так долго не было? — спросил Тело.

— В гараже репаем, альбом собираем. Скоро запишемся.

— Круто. Круто. Угощайся, — протягивает свою банку пива.

Холодненькое. Отпивает полбанки за раз.

— Заебатое пиво. Это, кстати, крутые ребята из Сибири, — обращает внимание на нас.

— Панки, хой, я Крис.

— Хой, чувак, я Мэрлин. Мы на «Нашествие» едем.

— Вано тоже автостопом поедет на фест, вон там он стоит, с зеленым ирокезом. — Ванно-о! Иди сюда! — крикнул во все горло.

Вано уже жутко пьяный, улыбчивый дошел до нас. Никакой связной речи.

Через пять минут к нам подошла подружка Вано, тоже с ирокезом, в короткой юбке клеш и с драными колготками.

— Пошлите во дворик, там все бухают.

Панкуху звали Тень. Она как-то недобро посмотрела на меня. Наверное, она не любит хиппарей.

Стрит

— Мерлин, надо идти стритовать, пока не поздно.

— Да давай посидим еще. Хочу с чуваками пообщаться.

Мэрлин ушел в толпу. Мы с Пауком опять вдвоем.

— Давай вместе постритуем, пусть Мэрлин здесь тусуется.

— А ты какие песни знаешь?

— Кино, Арию, Гро́ба, Алису.

— М-м… ну, можно.

Голос у Паука был классным: звучным и без сипоты. Люди часто останавливались, чтобы послушать его. Может быть, это магическое сочетание голоса, внешности и молодости? Волосы у него были растрепанными, как у любого уважающего себя панка, но не всем это шло, а Пауку — да. Я, как обычно, в роли аскера улыбалась и милым голоском просила прохожих поддержать музыкантов, и они охотно это делали, в отличие от случаев, когда пел Мэрлин. Я и Паук были идеальной парой для стрита, мы заработали за два часа две тысячи. Это очень неплохо.

К нам подтягивались нефоры из тусовки: сидели позади, стерегли наши вещи, хотя (это так глупо) ведь мы совсем их не знаем, но так принято. Каждый нефор может спокойно подойти к стритовщикам, чтобы с ними затусить, некоторые, по правде говоря, терлись рядом только из-за выпивки.

После стрита я вымоталась: улыбаться, получать отказы, а то и вовсе пожелания сдриснуть вперемешку с громкими песнями и бурными эмоциями как от прохожих, так и от меня же. Я устала, но была очень рада, что теперь у нас есть деньги. Паук купил пива, я решила тоже прибухнуть: хотелось наконец расслабиться, всё-таки уже полстраны проехали. Мы сидели в каком-то дворике, тихом и уютном. Все много общались, смеялись, пели под гитару — песни вообще звучали всегда. И мы с Пауком внезапно стали целоваться. Он первый начал — я была не против, он всё же был милым. Поздним вечером мы пошли с Пауком и другими неформалами, которые, к слову, постоянно менялись, искать Мэрлина. Он оказался во дворе Цоя. Этот двор называли так из-за огромного портрета на стене дома.

Проходим мимо какой-то бургерной. На уличной террасе на столе лежат недоеденный бургер и недопитая пепси. Какой-то панк, прозвище которого я не запомнила, с радостью подобрал остатки еды и съел её на ходу. Обычное дело для панков. Я удивилась, что в Омске тоже подбирают ништяки.

Тот Кирилл, со сломанной машиной на трассе, так и не перезвонил. Внутри было странное ощущение, что что-то не так. Чувства подсказывали, что Кирилл перезвонит. Обязательно перезвонит…

Я повторяю десять раз и снова,

Никто не знает, как же мне хyево,

И телевизор с потолка свисает,

И как хyево мне, никто не знает.

Все это до того подзаебaло,

Что хочется опять начать сначала

Куплет печальный,

Он такой, что снова

Я повторяю, как же мне хyево.

(«Печаль моя светла» Янка Дягилева)

Утром мы с Мэрлином снова отправились в путь.

Правила трассы

Обычно я ловлю машины, а Мэрлин идет позади меня. Наши знакомые автостопщики рассказывали, что парней реже подбирают, поэтому лучше всего ехать парами: девушка плюс парень. Я сжимаю кулак, поднимаю вверх большой палец и широко отвожу руку в сторону, всё время держу ее на уровне груди. Это жутко изматывает, если честно, потому что иногда приходится час, или, того хуже, два, или три стопить машины.

Секрет автостопа

Почему подбирают автостопщиков? Этот вопрос меня волновал еще до поездки. Я бы точно не предположила, что водителям просто нужна компания. Ехать в одиночку опасно, да и попросту скучно. Ровная дорога длиною в сотни километров гипнотизирует. Это похоже на транс: ты вроде как здесь, сидишь с открытыми глазами, но сон подкрадывается так незаметно. Каждое моргание — это микросон. В какой-то момент глаза резко закрываются, и ты проваливаешься в сон уже настоящий. Вот почему водители охотно берут попутчиков — чтобы рассеивать туман в голове постоянными разговорами, даже не важно, о чем, главное — не замолкать. Но с водителями по области всё иначе. Они часто делают остановки и гипноз дороги им не так страшен, поэтому они часто молчат и ничего не спрашивают. Это настораживает.

Вот, к примеру, ехали с экспедитором молочной продукции. Лицо его было суровым, незаинтересованным. Ничего не спросил, кроме как откуда и куда мы едем. Ехали мы с ним недолго, от силы час. И в момент нашей высадки этот водитель сказал подождать. Не совсем понятно, чего он от нас хочет. Он открыл большую дверцу грузовика и принялся там копошиться. Потом вылез с большой горстью сырков и йогуртов. Если честно, мы с Мэрлином жутко удивились этому жесту, учитывая контекст. Дорога учит, что не всегда отзывчивые люди болтливы. Эти сырки и йогурты нам пришлось в срочном порядке съедать, чтобы они не испортились на жаре.

Еще одной неожиданностью стала поездка на большом крутом внедорожнике — это был крузак. Мне всегда казалось, что богатые люди живут где-то на своей планете и им вообще всё равно на всех, кроме себя. И вот мы сели внутрь этого черного лакированного джипа. Салон кожаный и идеально чистый. Мы с Мэрлином, неуверенные в себе, молчим. Ощущение, что надо молчать. Но водитель оказался очень простым в разговоре мужиком, по-доброму удивлялся нашей смелости проехать автостопом всю страну, спрашивал о наших мечтах и говорил, что у нас обязательно всё получится с такой смелостью. В этой машине мы ехали тоже недолго. И когда вышли, я еще какое-то время чувствовала себя супермолодцом, потому что в меня верили, мне желали успеха. Но потом это всё куда-то испарилось…

Молчание

Смотрю на огни костра метрах в трех от нас, думаю почему-то о том самом Кирилле.

— Крис, расскажи еще что-нибудь из вашего автостопа.

— Давай позже. Пойдем к тем ребятам, что жарят сосиски на костре. Обменяем на наш портвейн. Жрать охота.