Имя писателя Тео Эли едва ли знакомо кому из филологов. Однако любителям фантастики оно хорошо известно, хотя его фантастический роман-антиутопия «Долина новой жизни» был опубликован полностью лишь в 1967 г. в Баку (переиздан в 2019). До этого, в 1928, выходила только первая часть этого, созданного в 1922 г., произведения о механическом воспроизведении нового человека, качества которого будут подгоняться под требования власть имущих. По сюжету, в инкубаторах выращивают «дифференцированных» зародышей. Лишенные страстей и сострадания, одни будут предназначены для обслуживания элиты, другие станут квалифицированными рабочими, третьи сгодятся на пушечное мясо. Дело происходит в отгороженной от мира долине, где пока существует «мирная» жизнь. Атмосфера войны пронизывает мир романа: по мнению правительства, только война способна сохранить в незыблемости установленный порядок. Ученые изолированного государства, свезенные со всего света, трудятся и над генетикой, изучают наследственность, формируют у людей нужные для удобства управления «мозги», учатся выращивать и пересаживать органы, чтобы работящие роботы не ломались как можно дольше. Методы управления населением у государства испытаны и проверены: слежка, доносительство, преследование инакомыслящих, жестокие расправы над неугодными.
Проницательный читатель уловит в произведении знакомые приметы, общий антиутопический пафос романа Евг. Замятина «Мы». Но следует напомнить, что медик Федор Николаевич Ильин (1873–1959), автор романа «Долина новой жизни», едва ли мог читать не опубликованное к тому моменту произведение-антиутопию. В начале 20-х гг. Ильин обосновывается в Баку и полностью погружается в проблемы здравоохранения Азербайджанской республики. То, что было угадано Ильиным как технологические и научные новшества ХХ века (скоростные способы передвижения, выращивание детей в пробирке, трансплантация органов, управление мозговой деятельностью, перестройка сознания, использование новой ядерной энергии), позже было воспроизведено во многих произведениях научной фантастики. Что-то «переоткрыл» О. Хаксли в романе «О дивный новый мир». Сама идея — создание романа-антиутопии, включившего в себя размышления о тоталитарном государстве, которое ставит себе на службу науку, подминает людей, превращая их в «касту рабов» — нашла воплощение в целом ряде более поздних романов XX века.
Главной страстью Н. Ильина стала медицина.: автор романов трудился в такой непростой для мусульманской страны области, как гинекология и родовспоможение. Он стал заведующим кафедрой медицинского факультета Бакинского университета, акушерско-гинекологической клиникой Азербайджанского государственного медицинского института, получил многие почетные регалии; его прозвали «Женским Богом» за всё им сделанное для женщин Азербайджана (см. документальный фильм с тем же названием), одним из первых применил рентгеновскогое облучение для излечения рака. И даже то, что к 1938 г. Ильин полностью ослеп, не помешало исследователю продолжать лечебную, научную и педагогическую деятельность.
По воспоминаниям близких, высокий, статный, с неизменной прямой осанкой, чутко расположенный к собеседнику, увлекательный рассказчик-импровизатор, хранящий в благодарной памяти массу ярких, случавшихся с ним в жизни историй, которые мастерски излагал со сдержанно веселым и мудрым озорством… на летней даче в станице Минутка под Кисловодском он мог вдруг воскликнуть: «Как интересно слушать тишину! Сколько жизней вокруг и в себе самом кипят, шипят, жужжат, тараторят…» Несмотря на слепоту, казалось, он отчетливо видит собеседника, смотрит прямо в душу.
Потеряв зрение, Ильин не бросил и литературную деятельность. Однако попытки что-либо опубликовать оставил. В его архиве сохранились морские рассказы (что-то можно изыскать в журналах начала ХХ века, где они появлялись за подписью Морской), прозаические произведения «Гости издалека» (фантастика), «Минувшие дни», роман «На грани двух столетий», с которым журнал «НАТЕ» и начинает знакомить читателей.
В 1952 году Федор Николаевич Ильин предварил посылку машинописных томов своего романа «На грани двух столетий» С.Я. Маршаку (с которым судьба свела его задолго до войны в кисловодском санатории) таким признанием: «Я старый ученый, имею много трудов, исписал много бумаги… Моя главная профессия занимает всё мое время, но я много видел на своем веку, много путешествовал, много встречал людей, и мне кажется, что я должен поделиться своими впечатлениями с теперешним читателем. Сам я далек от него, и поэтому-то, простите меня грешного, я обращаюсь к Вам как к опытнейшему и знающему писателю». Маршак ответит: «Восхищаюсь Вашей энергией и работоспособностью, позволяющей Вам сочетать научную работу с литературным творчеством». И вскоре, по получении текста, сообщит: «Я пользуюсь каждой свободной минутой, чтобы прочесть страницу-другую Вашего интересного романа».
Секретарь Маршака Розалия Ивановна Вильтцин, ссылаясь на болезнь Самуила Яковлевича, в подробном телефонном разговоре с женой Федора Николаевича, Клавдией Алексеевной Прозоровой-Ильиной, с доверительной осторожностью передаст примерно следующее: «Маршак с большим интересом прочел рукопись, отметил живую фабулу, недюжинное мастерство в сложении сюжета, кадейдоскоп запоминающихся образов и судеб в одну из самых драматически сложных эпох нашей истории, но, к искреннему его сожалению, по некоторым «социально значимым воспитательным параметрам, связанным с потребностью в героических характерах», её трудно будет опубликовать в ближайшее время…» Взятые в кавычки слова записаны были Клавдией Алексеевной и деликатно сокрыты от Федора Николаевича.
Что же могло остановить С.Я. Маршака в продвижении романа в печать? Думается, что его необыкновенная правдивость. Точность, проницательность автора относительно скрытых пружин исторических процессов, роли правительств, экономической подоплеки событий. Роман, несомненно, автобиографический (в Мичмане, Степане Евграфовиче Звягинцеве, решающем порвать с военной службой, мы узнаем черты Ильина, который после событий войны ушел в отставку и стал работать медиком). При этом роман является «автобиографической эпопеей», где место действия — вся европейская и азиатская часть земного пространства. Всё, что описано в нем, Ильин знал и видел своими глазами. Гимназистом проживал в провинциальном Николаеве, после стал студентом Императорской военно-медицинской академии и переехал в Петербург. Затем побывал на практике в Европе.
Но главное место действия в романе — это Дальний Восток накануне русско-японской войны. Здесь фактические данные романа поистине бесценны. Следует напомнить, что русская литература не богата историко-художественными свидетельствами о войне 1904–1905 годов. Сохранились лишь воспоминания очевидцев. Ни «Путь» Л. Сулержицкого, ни «Отступление» Г. Эрастова, ни «Пережитое» Вл. Станюковича в советские годы не перепечатывались. Публиковались лишь «Записки об японской войне» Вересаева. Романы же, посвященные упомянутому времени, — «Порт-Артур» А.Н. Степанова, «Цусима» А.С. Новикова-Прибоя — освещали лишь героические подвиги русских моряков, их твердость и несгибаемость в условиях неминуемой гибели. При этом Степанов многое мистифицировал, уверяя, что мальчиком побывал на Дальнем Востоке и всё хорошо запомнил (впоследствии это оказалось неправдой). Ценность же страниц «На грани двух столетий» заключается в том, что Ильин, переведенный на Дальний Восток, работал в Морском госпитале во Владивостоке, служил судовым врачом на траспорте «Алеут», канонерке «Гиляк», крейсере «Забияка» и других кораблях, участвовал в морских сражениях, в обороне Порт-Артура. И, главное, видел, как происходит «обживание» чужой земли, понимал, сколь далеко простираются планы России по присоединению Манчжурии, Китая, даже Кореи, как пытается нажиться на этом русское купечество, какие выгоды извлекаются из строительства городских укреплений, фортов и пр., насколько халатно совершается работа под прикрытием лозунгов о защите Отечества и его интересов (воровство на предприятиях, одобрение несовершенных орудий, приемка по знакомству и под нажимом начальства и пр.). Вряд ли автор знал выражение В.И. Ленина о том, что на Дальнем Востоке в эти годы осуществлялась «глупая и преступная колониальная авантюра» российского государства.
Ильин изобразил события и ужасные предчувствия их последствий, как художник — масштабно и ярко. В Порт-Артуре, на Дальнем, во Владивостоке автор сводит почти всех основных героев многонаселенного романа, именно их глазами мы видим обычаи и привычки китайцев, отношение к ним русских, унижение начальством простых матросов, увеселительные поездки прибывших прикупить вещички в порто-франко, разнообразные проворачиваемые махинации. Появляются реальные исторические лица (П. Безобразов, Стессель, Куропаткин), которые изображены через поступки и действия. Всё это придает панорамной картине напряжение. Не менее ярко удалось Ильину зафиксировать расслоение в кругах интеллигенции и военных. Роман создавался в период переосмысления недавних событий думающими людьми.
Очевидно, описанные в романе подробности и повлияли на решение Маршака: подобное «прозрение» никак не предусматривалось русской литературой начала 1950-х годов.
На войне Ильин знакомится со своею будущей женой, сестрой милосердия Юлией Пиленко (черты которой, как представляется, отразились в образе Веры). Юлия была связана с родом Пиленко, откуда происходила и поэтесса Елизавета Кузьмина-Караваева. Брак длился до смерти Юлии в 1953 году. Затем Федор Николаевич женился на своей помощнице Клавдии Алексеевне Прозоровой, сумевшей сохранить его богатое наследие (оно было завещано ей своему племяннику Валерию Владимировичу Прозорову). Клавдия Алексеевна поддерживала полностью ослепшего к 1938 году ученого, который продолжал читать лекции, заниматься со студентами, писать книги, став его неоценимой помощницей.
«На грани двух столетий» — роман, который задумывался автором еще в конце 1930-х годов. К этой поре, скорее всего, относится и основная работа над первой его частью. Примерно с 1944 по 1949 год машинописный текст под диктовку автора печатался К.А. Прозоровой-Ильиной, а в течение полутора-двух лет эпизодически подвергался редактуре. Полностью 5 томов были перепечатаны и переплетены к 1952 году (тогда же и были посланы Маршаку).
Настоящая публикация смогла состояться по инициативе М.В. Михайловой и В.В. Прозорова, которые приносят сердечную признательность директору Государственного музея К.А. Федина (Саратов) Марии Валерьевне Григорьевой и монтажеру Киностудии Саратовского государственного университета Оксане Александровне Савченко за бесценную помощь и большую работу, связанную с оцифровкой рукописи.
М.В. Михайлова, В.В. Прозоров