Тренды на литературу травмы, автофикциональные исследования себя и своей идентичности, разнообразная, но сшитая по жестким лекалам жанровая проза отодвинули на задний план многие интересные вещи в прозе — например, тему карнавала и смеховой культуры по Рабле и Бахтину или тему двойничества. Вы справедливо заметите, что современный читатель, скорее всего, не заинтересуется ни Гаргантюа с Пантагрюэлем, ни в целом историей про средневековые нравы, поэтому нечего рассказывать о Рабле, о серьезном ученом Бахтине и прочем. Однако перед вами выпуск журнала «НАТЕ», составленный из рассказов, ярко демонстрирующих, что у писателей есть и идеи, и сюжеты, и интерес к такой сложной и необычной теме. И не только ученые-медиевисты вроде Умберто Эко (романы «Имя розы» и «Баудолино») и Евгения Водолазкина (роман «Лавр») создают свои шедевры в духе Рабле и средневековых литературных традиций, но и современные молодые авторы пробуют себя в подобной проблематике.
Чтобы нам с вами одинаково понимать тему, приведу цитату из книги Михаила Бахтина «Творчество Франсуа Рабле…»: «Празднества карнавального типа и связанные с ними смеховые действа или обряды занимали в жизни средневекового человека огромное место. Кроме карнавалов в собственном смысле с их многодневными и сложными площадными и уличными действами и шествиями, справлялись особые “праздники дураков” (festa stultorum) и “праздник осла”, существовал особый, освященный традицией вольный “пасхальный смех” (risus paschalis). Более того, почти каждый церковный праздник имел свою, тоже освященную традицией, народноплощадную смеховую сторону. Таковы, например… “храмовые праздники”, обычно сопровождаемые ярмарками с их богатой и разнообразной системой площадных увеселений (с участием великанов, карликов, уродов, “ученых” зверей). Карнавальная атмосфера господствовала в дни постановок мистерий и соти. Царила она также на таких сельскохозяйственных праздниках, как сбор винограда (vendange), проходивший и в городах. Смех сопровождал обычно и гражданские и бытовые церемониалы и обряды: шуты и дураки были их неизменными участниками и пародийно дублировали различные моменты серьезного церемониала… И бытовые пирушки не обходились без элементов смеховой организации, — например, избрания на время пира королев и королей “для смеха” (roi pour rire)»[1].
Видим ли мы в современной жизни отголоски указанных традиций? Конечно, видим! Повсеместно проходят веселые фестивали (от пивных и гастрономических до книжных и музыкальных!), церковные праздники зачастую продлеваются дальнейшими народными гуляниями и так далее. Просто современный человек не задается вопросами, смеялся ли Христос и не грешно ли смеяться простому смертному[2].
Кратко расскажу, какие же аспекты карнавала и народной культуры исследовали авторы этого выпуска: тема двойничества — через маски и типичных карнавальных персонажей; классическая тема продажи души дьяволу, отсылающая читателя к народной культуре и произведениям Гете, Гоголя, Булгакова; мексиканский и венецианский карнавалы; наиболее экзотичными выглядят исследование татарского праздника Сабантуй, индийского маскарада Дивали и фестиваля в Боливии; а также славянская мифология, обрядовость и сказочные элементы.
Мне кажется, интересный карнавальный микс у нас получился. Так что скорее за мной, дорогой читатель!
Мария Головей,
к.ф.н.,
руководитель редакторского бюро
[1] М.М. Бахтин «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса». — М.: Худ. лит., 1990. С. 9–10.
[2] См., например, роман Умберто Эко «Имя розы».