
Завтра будет воскресенье
Две приятельницы-однокурсницы идут по городу, несколько переулков где-то возле Малой Никитской, то один, то другой. Может быть, чашечка кофе, может быть, бокал просекко или примитиво. То под такой вывеской, то под новой. Не слишком заметны изменения в портретах промелькнувших лет, или всё радикально переменилось — пока им не известно, как заново начинают; а разговор — он длится, длится.
Ещё суетливый, деловитый, пока они настраиваются на особый регистр беседы, как кошки или собаки кружат на месте, пока не почувствуют — правильный угол, правильный момент, и только потом устраиваются.
5 лет спустя
— Ни о ком больше вообще ничего не знаю. А ты?
— Я с Валей вижусь часто.
— И когда время находишь только.
— Они же недалеко относительно, до Павшино мне пару остановок.
— И как она?
— Сложно. Костику опять менять работу, не приживается там, где много чего «плохо лежит». А Валя с мальчиками, младший совсем малипуська. Хотя они же в большой общине, да ещё и в семье…
— Костя — это муж? Он кто вообще?
— Кто он. Человек по имени Константин. Как познакомились, в церкви, его старший брат там пастор, так и не расставались. Валя его спасла. Правда, она с этим не согласится. Костик говорит: «Знаешь, меня Бог спас». Валя говорит: «Костика Бог спас». И я знаю, битва была не на жизнь, а на смерть. Битва за жизнь. С кем? Тем, кто в церкви, пояснения не нужны, чьё войско нападало. Я, знаешь, когда слышу, как они говорят об этом, у меня нет никаких сомнений, что это сейчас не про байки, хотя могла бы так страшная сказка звучать. Такой Шарль Перро подмосковного постразвального разлива, только под христианским, прости господи, соусом. Костик был наркоманом. Он почти погиб, совсем не сказочно. Не знаю, как ему это удавалось, но он вставал и шёл к ней — Бог его поднимал из огненной, физически осязаемой, проникающей огненной…
— Геенны, я поняла.
— Не знаю, как именно он это видел… Говорит — видел бесов «лицом к лицу». А она как подключена к чему-то. Сидим, едим сосиски в тесте между парами, какие-то дурацкие шутки шутим про наших полусумасшедших преподов, вдруг: «Всё, я поехала домой». До мобильников, помнишь же, ещё года три, стационарных телефонов нет. А её будто по рации вызывают.
— Ничего такого ты мне никогда не рассказывала. Лучшая подруга называется.
— Так потом это изменилось потихоньку. Да и чем дальше, тем сложнее ей было. Я у неё часто спрашивала, что её удерживает на психфаке. Впрочем, всё вторично было в свете того, что у них реально в жизни происходило. В театральной студии руководитель знаешь, как её называл? Маленькая мама. Вот Маленькая мама послушает какие-нибудь истории из жизни психоаналитиков наших доморощенных, а потом едет на электричке в зимний лес, забирать главного своего человека, от которого в этот момент в реальности только имя, и, если повезёт, он за ним, как за ниточкой, возвратится. Он возвращается. А потом снова уходит, и нельзя положиться на то, что однажды вернулся. Наоборот.
— Жуть какая.
13 или 14 лет спустя
— Как там Валя, у неё, небось, уже третий на подходе?
— На подходе четвёртый. Девчоночка, так что теперь две равные команды.
— Смешно.
— Да здорово ведь, что ты. Старший уже выше Вали. Им община буханку, минивэн в смысле, подарила, а за рулём — Валя. Можешь себе представить? Наша маленькая Валя по всей области, да и в соседние бывает, мотается в здоровенной машине, там даже ручка передач длиннющая, как в автобусе. Мне только вообразить хватает, уже вестибулярка вопит. Довольна, развозят детей по школам, потом катаются по точкам — Костик что-то риэлтерское делает, она его возит, не вникала, вечером собирают обратно ребят. И так вся пятидневка. А на выходных у неё «воскреска» для малышей. Да и приходит к ней такая юная молодежь, как понимаю, наивная совсем, тоже околоцерковная. Посоветоваться, да просто рядом побыть.
— Так они работают вообще?
— Не так, как мы с тобой, уж точно. Они просто живут. Сегодня везут на стройку строителей, завтра рассыпают по порциям для друзей водоросли полезные какие-то и чуточку зарабатывают. Риэлторство, опять же. Я даже думала, не смогу ли организовать какой-то заказик, поучаствовать, так сказать, в этой формуле «Бог посылает работу». А главное, летом они вывозят детей на природу. Бывает, даже пару смен успевают. Палатки, рыбалка. Родителей тоже берут, если они себя хорошо ведут.
— Это как?
— Поставить такой лагерь и его обихаживать: клещи, комары, костры, дежурства на картошке и мытьё посуды — полный пакет не каждый взрослый вытянет.
— Не понимаю, ты откуда всё это знаешь? Она тебе звонит по графику? Сериал какой-то.
— Иногда я пишу ей. Редко. Под Рождество или в католическую Пасху.
Около 20 лет спустя
— Ну, как Валя?
— О! Я болела за обе команды — представляешь, девять месяцев, УЗИ же они не делают, просто ждут «малыша». Ой, помню, моего братика всю беременность считали девочкой, какой был переполох в итоге… В общем, у них в девчачьей команде перевес… Так что пятеро, впрочем, может информация и устарела, это сразу после первой ковидной волны было пятеро.
— Совсем её не понимала. Юбки у неё классные, вообще-то, были. Но взгляд такой странный. То ли она тебя не видит, то ли ждёт какого-то отчёта.
— Ёжишься чему? Да, она необычная, согласна. Вот какие-то мысли, что когда человек… уверенный что ли, тотально, в базовых настройках, его глаза, его взгляд как бетон, как гранит, как обсидиан, в конце концов. Блестит, непрогляден, плотен — не пушинки с одуванчика. Одуванчиками божьими да пигалицами часто таких называют, когда толком не приглядываются. Ну правильно: юбка в пол, какие-то якобы бесформенные кофты, косметики не носит — вот и карикатура всем знакомая. Я бы вообще подумала, если бы такое можно было посметь думать — такие глаза у матери, да, только у медведицы, или даже рептилии на кладке. Если меня не испепелит на месте, Боже, за такие ассоциации с маленькой женщиной-христианкой. Разбери её на атомы — не поколеблется.
— Ты что, по ним диссер пишешь? Шпаришь, как по написанному, прям раздражает.
— Да говорила же, пишу ей изредка.
— Ну да, под Рождество и всякие замороченные праздники. Зачем только это тебе? Думаешь, зачтётся, что ли? Мы уже годами не видимся, шла и думала, узнаю ли тебя… Подруга.
— Она каждый раз говорит, мы тебя ждём. Да и я уж пару лет не писала… Может быть, я всё ещё жду какой-то страшной развязки и хочу убедиться, что её не будет. Через годик, может быть, и решусь написать. Старшему-то, наверное, альтернативную службу, уверены были, что дадут. Как-то об этом думать неуютно. И потом обычно, когда мы встречаемся, быстро Костик доходит до проповедничества, покружит-покружит для вида, а пока кружит — включается, входит в раж.
— А Валя?
— Валя слушает, каждое слово, каждый промежуточек между словами. Очень внимательно, даже за рулём. Так же, как в нашу первую встречу с ними двумя. Я смотрю на них и думаю о причастии.

Хлеб и вино Джуди
Пощупала заплесневелый камушек, упрятанный в пакетик возле входной двери. Взяла чистый новенький — выходной — пакет и выдвинулась на охоту. Только не дичь будет у неё в ягдташе висеть, эх, не дичь — хлеб. А как же, вот соберётся рано или поздно, дойдёт до паркового пруда. Вредно уткам, говорят, хлеб давать, так разве это хлеб. Не успеешь донести до дома, уже позеленело да подсохло. Или подмокло. Вредно… мало ли, чего говорят! Даже если и вредно, пусть так. Закрутила бордового крепдешина бант под воротничок. Замурлыкала: «Нам бы, нам бы, нам бы всем на дно…»
По дороге к магазину нужно преодолеть двадцать шесть поворотов, особенно крутых вокруг детских площадок, с малышами, их разноцветным пластиковым реквизитом и, главное, с мамочками. Мамочки если и смотрели на старушку, то с неловкостью. Любой, самый качественный пакет в её руке казался им атрибутом зажизненной реальности, а это впечатление можно переносить весьма ограниченное время. Существенно меньшее, чем те минуты, в которые пакет со старушкой находится в поле зрения. Приходится к этому впечатлению адаптироваться — отворачиваться или, чтобы не бросалось в глаза стыдное, придумывать повод для перегруппировки приятельниц в пространстве. Зажизненная реальность, между тем, вполне для Джуди материальная, со всеми необходимыми физическими признаками — и атмосферным давлением, и весом собственного тела, и его динамическими характеристиками — выдерживала свою внутреннюю границу легко. Даже стойкости или усилия особенного для этого не требовалось.
Джуди шла и хулиганила: старалась наступать на каждую третью порцию снега, тихо опускавшегося в мокрое чёрное, пока ещё хрустит, пока не утёк в небытие. Заодно старалась припомнить, как же так получилось, что она — Джуди.
«Там бы, там бы, там бы, там бы пить вино…» Нет, понятно, что это имя как-то появилось по поводу, а не без него, но как именно — чёрт его знает. Жаль, вместе с хлебобулочным изделием, а она возьмёт ещё не пробованное, не положить в корзинку с «полки» памяти конкретный томик с воспоминанием под нужный запрос. Жаль, было бы удобно. Впрочем, девчонки на кассе справляются и без этих подробностей — «Пакет? Наша карта? У кого есть карта, бабушке скидку пробить?»
Стопа подвернулась. Джуди уцепилась за пухлый красный бок «Жука». Изящно отступила от скользкого места, отметила событие уверенным громким шёпотом: «Там, под океаном, ты трезвый или пьяный, не видно всё равно… х-эй, …!» — и вернулась к мыслям о заранее плесневеющем хлебе. До социального дна, как бы ни нервничали при виде Джуди мамочки спального подмосковного района с застройкой эконом-класса, было неимоверно далеко. Джуди-юди. «Юди — это не только про то самое, но и про чудесное. Чудо-юдоопять же».
Уже и касса. Сегодня стажёрка, рыжебровая-черноглазая, шустрая. Джуди достаёт булку из корзинки. С легкой вибрацией укладывает её на ленту — там в грязной, холодной полости кассового аппарата лента оборачивается вкруг себя, принимая и отдавая по крошкам пищу обитателям нашего заспанного мирка — а юная быстрая рука подхватывает упаковку, прикладывает к датчикам-мониторчикам, прописывает в базах и реестрах. Строчка привычных слов, и девушка передаёт покупку в руки Джуди.
Джуди берёт хлеб обеими руками, сжимает упругое его тельце. Вскидывает левую бровь юнцам, вечно стоящим за ней в очереди, и, мурлыча про того, кого успела позабыть, да про того, кого ей теперь любить по нраву, выступает в дорогу. Домой.
Геометрия
Овал
-а, м. (нем. Oval, фр. ovale < лат. ōvālis яйцеобразный < ōvum яйцо).
Очертание чего-н., напоминающее по форме яйцо в продольном разрезе. Красивый о. лица.
Овальный — в форме овала.
Толковый словарь иностранных слов Л. П. Крысина.
Я не знаю, есть ли ему поминальный камень. И, если уже есть, какая фотография в него вмонтирована.
Мои глаза скользят по узеньким овальчикам, выстроенным веером, чёрно-белым под всё ещё блестящим тридцатипятилетним глянцем. Детские личики, пушистые волосики, и взгляд у нас всех слегка исподлобья — наверное, фотограф посчитал, что так, когда камера высоко, моделям-первоклашкам легче раскрыть глазки.
Когда мы виделись с Андреем в последний раз, глаза его тоже распахнулись. Замерли.
— Как это может быть? В смысле? Как это могло случиться с тобой?
А я удивилась этой реакции чуть ли не больше, чем он — моему краткому упоминанию о разводе. — В смысле «как это может быть». Вот так.
Как с тобой это могло случиться; и ударение не на «это», а на «с тобой».
К овалу стремятся формы плодов и семян. ©
Треугольник
-а, м. 1. Геометрическая фигура — многоугольник с тремя углами, а также всякий предмет, устройство такой формы…
Толковый словарь русского языка. С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова.
Эти трое, шестиклассники, приходят в игротеку, которой управляет мама Андрея. Бывает, возятся с малышами на продлёнке, счастливчиками — в такой-то роскоши, уволакивающей в коренную детскую безмятежность. Но чаще отрабатывают ритм. Лёгкий и круглый, скорый, рассыпчатый пластиковый — пинг-понг на троих.
Обеим девочкам, они тёзки-подружки, хочется скорее с ним в пару — мальчик ловчее управляется с мячиком. Тогда обе смотрят напарнику в глаза, ловят резонанс — на той стороне мяч надёжно встречается и ласково, прямо под руку, отбивается. Тогда этот звонкий бессловесный диалог не обрывается в самом начале, на неудачной фразе. Второй шанс, третий шанс, снова шанс, шанс-шанс, чтобы начался танец. И тогда получается длинная красивая цепочка. Считают, каждая ждёт, что именно с ней выйдет самая долгая, победная.
Ладная, как один из трогательных ангелов Кановы, вершит их дела. Решает, идут ли они в игротеку, что будут делать, распределяет роли и ходит в серединке. Умеет и щелкать щелбаны, чему андрюшкин лоб служит демонстрационным стендом. Андрей смеется и шутит. Оставшаяся девочка всегда и всё видит, это обязательный элемент игры, улыбается и кивает сразу, как только это требуется её любимой подружке. Видит двоих, очаровательных и связанных, как выражение в уравнении. Она с другой стороны, за знаком равенства — неизвестное.
Трое в пустом коридоре, игротеку заперли — устали, проголодались. Быстро проститься до завтра, отработанный финал. Сегодня Андрей не двигается вслед за предводительницей-ангелочком и молчит — она оборачивается, морщит лоб и глядит на него, а другая на неё. Руки в карманах брюк, в одном только что спрятал ключ. Рассмотреть его лицо не помогает — он смотрит в пол, в пятно на линолеуме, ярко красные уши тоже — для него обычное состояние.
— Тебе записка, — голос, совсем другой, шепчет из кармана, из шороха бумаги и ткани, на ладошке поднимается вместе с пухлым конвертом из тетрадного листа в клеточку. На конверте имя — кому — нарисованное крупно и старательно, с завитушкой в прописной букве, и подпись — от Андрея. Ангел поёт свой боевой, радостный звук, и кажется, слышен в тишине пустой школы взмах его нежных юных крыл за спиной. — Такая счастливая улыбка у этой девочки, что больно её видеть. Ангел протягивает ручку к конверту.
— Тебе, — конверт придержал пальцами и ангелу его, чужой, не забрать, — возьми, пожалуйста.
— Ей? Тебе?
— Ей.
— Мне.
Ладонь жаркая и пухлый конверт переносит тепло в руку девочки. Неизвестный аргумент уравнения оказывается корнем.
В христианской культуре треугольник приобрел совершенно иные значения. Он по-прежнему символизирует божество, но функция этого божества другая — всеведение. ©
Квадрат
муж. равносторонний и прямоугольный четыреугольник; народ называет его круглым четыреугольником или клеткою…
Толковый словарь В.И. Даля.
Он показывает мне галерею в смартфоне. — Вот мы.
Листаем электронную страницу в разноцветную клеточку. Там он, она и двое их мальчишек. И все рыжие и взъерошенные, дети — Андрей с женой в квадрате — будто дождик летом падал под солнцем и всю огненную силу с лучей перенёс в пятнышки на щёки, и плечи, и даже пальцы.
Тянут удочки на безымянном озерце где-то на юге, под Тулой. Я не запоминаю названий, только улыбаюсь. Хвастаются зеленовато-мшистыми боками рыбин в локоть длиной. Жарят их на сажисто-коричневом и улыбчивом — его много и часто используют — мангале. Полируют рейки для ажурного дачного забора. Устраивают клумбы в кадушках, заполняя их, как корзинки с ярким вязанием. Клюкву с морошкой в кулёчках дарят родственникам. Откуда им, северным ягодам, тут браться, но ведь находят из года в год, судя по росту мальчишек от фото к фото и по ширине отцовского пузика. Последнее его, кажется, страшно забавляет.
Внушительно же. А когда на Харлее такая фигура проносится мимо, поднимая пыль и ветер, да пальцы в перстнях с черепами — чистый ангел. Мы шутим, что ряса ему пошла бы. Андрюшка, тебе пошло бы быть священником, ты — добрый.
И круг и квадрат являются символами Дхармы, порядка вещей в Космосе, и в мире людей. ©
Круг
К-148 [возвратиться / вернуться…] на круги своя …высок. Стать таким, каким был раньше, что сравнивается с перемещением по окружности или спирали, предполагающим возвращение в предшествующее или аналогичное местоположение.
Академический словарь русской фразеологии. М, 2020.
Я тоже написала стих и раньше, чем получила в подарок, тот, что был в пухлом конверте Андрея. Написала, когда мы ещё второклашками были. Из-за него.
В стихотворении, с настоящими рифмами, записанном аккуратно, в столбик, на листочке в клеточку, обращалась я к девочке, которая нравилась Андрею. У неё почти чёрные волосы колечками на плечах, ресницы взлетают и губы яркие, как у принцессы. Пророчила ей страстную андрюшкину любовь по-детски прямо. И нецензурно.
Листочек пришлось прятать тщательно. Очень может быть, что это первое и главное, что я узнала про любовь. В конвертик свернуть, отодвинуть диван, чтобы добраться до самого нижнего ящика секретера. Конверт в ящик, ящик на латунный — яркий, тяжёленький — ключик, ключик на шкаф. Исчез стих бесследно в глубинах то ли сердца, то ли обстоятельств.
Одну строчку помню. Короткая и беспощадно ясная.
Летит ветер на юг, потом направляется к северу, кружится, кружится и возвращается на свои круги.
Еккл 1:6
30.01.2025