Сколько Страхов себя помнил, он любил самые простые на свете вещи: девочек, жратву, горячительное. И, конечно, золото. Без него коренастому и кривоногому сыну могильщика не приходилось рассчитывать ни на женскую ласку, ни на харчи, ни на самогон. Именно страсть к золоту привела его сюда, на Аляску, в царство лесов и снегов на краю света. Тела трех людей, которых он в прошлой жизни звал друзьями, остались далеко позади. Первый — Толстяк Ларсен, добрый малый, способный объесть целую деревню. Второй — Молчун Шомов, вечно мрачный, словно на похоронах, дылда. Изуродованное оспинами лицо третьего заработало ему сомнительной чести прозвище Пугало. Временами к их веселой компании примыкали другие фартовые: Васька Косой, Нечитайло да Горбун. Но те не задерживались надолго — приходили из ниоткуда и исчезали в никуда. А Страхов, Ларсен, Пугало и Шомов оставались неразлучны. Теперь остальные отправились на небо, к Господу — если уж Он принял в царствие свое Дисмаса, то вряд ли откажет этим троим. Хотя, может статься, старых дружков прибрал Нечистый. Это уж Страхов выяснит сам, как он надеялся, много позже, когда придет его черед оказаться по ту сторону.
Не соврал шельмец Лёха, ох, не соврал! Золото лежало в пещере крупными самородками, только бери и грузи на сани! А дальше… А дальше и представить боязно — голова кружилась от самых смелых мечтаний. Весь остальной мир словно перестал существовать: остался лишь сам Страхов и гора золота перед ним. Он захохотал и пал на колени в почти религиозном экстазе, какого никогда не испытывал в храме, и поцеловал лежавшее перед ним сокровище. Стоя на коленях, Страхов смачно целовал самородки, слившись в любовном порыве с тем, что обожал больше всего. Дружба временна, а золото вечно. И лучше любого кудесника способно творить чудеса. Какое, всё ж-таки, чудо, что Лёха — порядочный товарищ и совсем не волчара, как остальные!
И тут от прикосновения холодного металла к виску Страхов мигом протрезвел. Ему не требовалось оборачиваться, чтобы понять: последний компаньон приставил револьвер системы Ремингтона к его голове. Вдали ветер насвистывал грустную мелодию, словно уже приготовился оплакивать Страхова, который знал, что никто, кроме ветра, не стал бы печалиться по нему, но умирать пока не собирался.
— Губишь душу христианскую? — всхлипнул Страхов и сам удивился, как жалко звучит его голос. — Подлец! Убивец! Ты мне был другом!
В ответ Алмазов хрипло рассмеялся.
— Этот мир и впрямь богат на чудеса, если грешник вроде тебя взывает к справедливости.
— Хочешь золото, забирай всё! Но не убивай! — умолял Страхов. Но за плачем и стонами скрывался расчет. Пусть, пусть поганый его пожалеет, задумается. За поясом у Страхова нож. Отвлечется вражина хоть на мгновение, тогда… На таком расстоянии точно успеется выхватить клинок и пырнуть гада прямо в брюхо. Всё, что нужно — один хороший удар.
— Пощади, друг! — взмолился Страхов.
«Друг», — сказал он. Когда-то у Алексея Алмазова был друг. Лучший друг, какой у мужчины отыскивается один раз в жизни — и то, если повезет. Такой, с каким можно и часами говорить обо всем и ни о чем, и молчать от рассвета до заката. С кем делят последнюю рубашку, самокрутку и патрон. Которого можно не видеть десять лет, а при встрече обняться, как ни в чем не бывало.
Алмазов и Тек-иш встретились при крушении парохода Российско-Американской компании у берегов Ситки три года назад. Все пошли в тот день ко дну, кроме них. Алмазов с детства плавал что лосось — то ли дело Тек-иш, каким-то чудом не овладевший нехитрой премудростью держаться на воде.
Когда Алмазов вытащил колоша на каменистый берег, тот, откашлявшись водой, поспешил объявить себя вечным должником русского. Алмазова подобное заявление донельзя смутило, однако отделаться от Тек-иша было не так просто. Когда русский стал отказываться от выплаты долга благодарности, колош посчитал себя оскорбленным. Чуть не дошло до драки. В конце концов, Алмазов позволил себя уговорить. Он и Тек-иш стали компаньонами.
Алмазов не сразу оценил, сколь ценный дар преподнес ему Бог. Вместе с Тек-ишем он стал забираться в земли колошей дальше, чем осмеливался кто-либо еще. Ни кряжистые скалы, ни непроходимые леса, ни реки с их пенящимися порогами не были им препятствием, ибо Тек-иш мог отыскать верный путь даже в тех местах, где прежде не ступала нога белого человека. Пускай на картах значилось «терра инкогнита», для колоша ни один уголок северной страны не был тайной. А уж в поселениях туземцев никто, от богов краснокожих до их воинов, не смел тронуть Алмазова, потому что за его спиной стоял Тек-иш. Они сделали состояние, торгуя пушниной. Состояние это они, увы, потеряли в дельце с акциями несуществующего пароходства: Алмазов не послушался совета колоша и связался с дурной компанией. Хотя, Тек-иш и не думал злиться. Задумал он вместо того новое предприятие по разведению собак. У этого сурового индейца имелась коммерческая жилка, какой позавидовал бы любой хитрец-купчина. У друга Алмазов выучился многим премудростям: чтению следов, охоте на медведя и метанию копья. И Тек-иш немало учился у Алмазова: как читать, чинить ружье и править лодкой под парусом. Они всегда имели при себе подарки друг друга: Алмазов — обшитую оленьей кожей фляжку, Тек-иш — длинный охотничий нож.
Товарищи отличались друг от друга, словно ночь и день: Тек-иш был невысокий, широкоплечий и черноволосый, Алмазов же — худощавый, с вытянутым лицом, впалыми щеками и копной соломенных волос. Даже с перепою их невозможно было принять за братьев. Однако, пусть и не по крови, но братьями они в некотором роде и были.
Одно не давало покоя Тек-ишу: он никак не мог отдать Алмазову долг, который сам же на себя и взял. Вышло даже наоборот: Алмазов вновь и вновь спасал колоша. Когда нога Тек-иша попала в охотничий капкан, он чуть не истек кровью. Алмазов перевязал другу рану и доставил колоша в Нинилчик. И Тек-иш не умер. Алмазов утешал Тек-иша, когда до них дошли вести, что весь его клан поразила оспа.
И Алмазов был рядом, когда Тек-иш влюбился — они тогда опять покупали шкуры у вождей эяков. И Алмазов не мог не замечать, как Тек-иш смотрел на Дашану, дочь Савака. Именно русский уговорил колоша открыть девушке свое сердце, а после — просить у Савака её руки. Алмазов снабдил Тек-иша табаком, мукой и британской винтовкой Энфилда в дар вождю. Когда Тек-иш вышел на поединок с Хуцком, отвергнутым женихом девушки, Алмазов помогал ему приготовиться к схватке. И когда брат Хуцка решил помочь родичу и выстрелить Тек-ишу в спину, Алмазов спас другу жизнь, выстрелив первым из своего «Ремингтона». Небольшое кровопролитие, впрочем, ничуть не омрачило последующие свадебные гуляния, на которых Алмазов пил и ел за троих.
Есть женщины, с появлением которых дружба умирает. Прекрасная Дашана не принадлежала к их числу. Она и Тек-иш построили дом на дороге в Якутат, а во дворе у них буйно цвели кусты тысячелистника, и даже летом казалось, будто всё поле перед их жилищем засыпано снегом. Всё в этих землях вырастало больше и сильнее, чем за морем — родные березы казались Алмазову болезными кузенами здешних.
В те дни, когда компаньоны не отправлялись на поиски удачи, Алмазов всегда был желанным гостем у очага Дашаны и Тек-иша. Насколько легче промышлять этим нелегким ремеслом, когда знаешь, что можно куда-то вернуться!
Через год после свадьбы в доме Тек-иша и Дашаны у друзей состоялся такой разговор.
— Я открою тебе тайну, брат мой. — сказал Тек-иш на языке колошей, которому выучил и Алмазова. — Открою, ибо мы столько проливали вместе кровь, что ты наполовину один из нас, а я — один из вас.
Алмазов спорить не стал. Только положил в глиняную миску еще рагу из медвежатины, источавшего дурманящий кисло-сладкий аромат. Все какие-то колошские травы, которые девушка подмешивала в варево, отказываясь раскрыть Алмазову секрет рецепта, несмотря на его мольбы. Дашана поставила перед мужчинами по чашке чаю с морошкой, да и ушла шить, оставив друзей наедине.
— Ваше племя богатое, могущественное племя, но вы не берете из этих земель самое ценное. Вы не берете золото.
— Потому что не знаем, где оно. — отвечал Алмазов, дожевывая очередной кусок мяса и запивая чаем. — И добывать его трудно.
— Золото, о котором говорю я, лежит подо мхом в Пещере духов. Старейшины говорили, что проклятие падет на голову белых, что придут за ним. Но ты теперь тоже клинкитс, помнишь? — Тек-иш обнажил зубы в оскале, какой у него считался за улыбку. — Это золото принадлежало моему народу, но прошлой весной мой народ забрала оспа. Давай возьмем золото, брат мой. Духи будут не против, а такое богатство не должно принадлежать одному человеку. Ты наполовину краснокожий, но еще достаточно белый, чтобы любить золото, нет? — Тек-иш засмеялся. И в тот вечер он рассказал Алмазову всё о пещере духов в Чугачских горах.
Вопреки совету Тек-иша, на следующий день Алмазов решил перед походом за золотом отправиться в Новоархангельск за новыми собаками. А вернувшись, обнаружил на месте дома своего друга пепелище. Только кусты тысячелистника во дворе остались невредимы. Никогда прежде Алмазов не чувствовал себя таким одиноким, как сейчас. Ему же и пришлось похоронить Тек-иша с Дашаной. Копать промерзшую землю — тяжелый труд, но только работа помешала Алмазову заплакать.
Он быстро выяснил, что произошло. Шесть путников, остановившихся на ночлег. Тек-иш, не любивший отказывать в гостеприимстве. И шестеро мерзавцев, спутавших его доброту со слабостью. Помимо еды и крова, они пожелали заполучить еще и Дашану. Двоих Тек-иш убил прежде, чем погиб сам. Судьба Дашаны оказалась много хуже.
Алмазову было нетрудно узнать, кто виноват. Куда сложнее оказалось решить, что делать. Драться одному против четверых — чистое самоубийство. Даже преуспей он, другие отомстили бы за тех четверых. Потому Алмазов стал товарищем им четверым: Страхову, Пугалу, Ларсену и Шомову. Чтобы войти к ним в доверие, Алмазов выжидал несколько месяцев, отпустил косматую бороду, обрил голову и назвался «Алексеем Стекловым». Благо, в лицо никто из четверки его не знал. Глядя на себя в зеркало, Алмазов думал, что будто бы стал злее, крупнее и научился источать опасность одним взглядом, словно из пса превратился в волка. Метис по прозвищу Граф, тоже человек вне закона, ходил у Алмазова в должниках. Граф и представил его четверке как «делового», заслуживающего всяческого доверия. К тому же, о Тек-ише и Дашане фартовые быстро забыли: в конце концов, разбой был для них обычным делом.
Алмазов пил со Страховым и остальными, играл с ними, беседовал, звал их друзьями. Сблизился с ними всеми, особенно со Страховым, не видевшим в новичке угрозы, а исключительно надежного и относительно честного — по разбойничьим меркам — товарища.
А потом Алмазов рассказал им о золоте. И вызвался провести к нему.
Подговорить Ларсена, Страхова и Шомова застрелить Пугало в спину во время перехода через горы оказалось просто. «Пятеро — это слишком много, приятели». Тело Пугала сбросили в глубокий, словно бы бездонный овраг, и оно утонуло во тьме.
Потом они втроем задушили Ларсена во сне. «Я хочу сказать, он ведь вообще не наш — верно? С чего добрым людям делиться с норвежцем?» Скандинава оставили на поживу зверью под соснами, созерцавшими человеческую жестокость без осуждения, а скорее с молчаливым пониманием.
И уж едва ли не сам Страхов предложил ему зарезать Шомова. «Он слишком болтлив. Когда мы вернемся, весь Север узнает о золоте». И Шомова бросили лежать у реки. Кровь его стекала в воду, растворяясь в бурном потоке, пока не исчезала совсем.
Алмазову и прежде доводилось лишать других людей жизни, но только в этих трех случаях он ощущал, что ему нравится убивать. Потому что не из-за денег, карт, женщин или случайно брошенных слов. Потому что то было за Тек-иша с Дашаной и за ту жизнь, что они не успели прожить.
Мысли о прошлом заняли лишь секунду — и этого Страхову хватило, чтобы нанести удар. Выхватив нож, он с бешеным криком крутанулся, но железо не впилось в плоть Алмазова, а только лязгнуло о металл. Страхов даже не успел понять, что просчитался. Прозвучал выстрел. Последний из убийц Тек-иша и Дашаны лежал мертвым.
Как ужасна мудрость, не приносящая выгоды мудрецу — и до чего бесполезно сокровище, ненужное своему хозяину! Алмазов достал из кармана куртки подаренную Тек-ишем фляжку и задумчиво покрутил ее в руках. Удар Страхова навсегда оставил на фляжке вмятину, но не пробил её. Колош все-таки спас жизнь лучшему другу. Алмазов выпил и убрал флягу, а затем забрал из рук Страхова нож — тот самый, что Алмазов подарил Тек-ишу.
Труп остался гнить на куче самородков. Усталые глаза Алмазова смотрели на утопающее вдалеке за холмистой грядой огненно-оранжевое солнце. Он не знал, куда поедет, но это и неважно. У него имелись добрые сани с упряжкой собак, оружие да еда. Возможно, стоит пойти к колошам — найти хорошую женщину, завести семью. Возможно, разумно будет переплыть Берингов пролив и вернуться домой. Возможно, имелся смысл отправиться на юг, в Калифорнию — сказочный край, о каком до сих пор болтали старожилы.
Можно было ехать куда угодно.
20.10.2025