(Ася Володина. Протагонист. — М.: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2022)
«Протагонист» А. Володиной — интертекстуальное полотно, сотканное по принципу центона из различных лоскутов (образцов) идиостилей и насквозь прошитое каламбурами.
О ряде претекстов и о том, как «порой жестокие и странные законы художественного мира начинают искажать реальность», писала Анна Нуждина (см. «Агон и агония» в №7 «НАТЕ»), но в данном случае хотелось бы подробнее остановиться именно на художественном мире, этот роман сформировавшем.
Ася Володина начинает «Протагониста» там, где почти и Дж. Сэлинджер — у пруда с утками. Это довольно эмблематичное, после «Над пропастью во ржи», общее место обозначения жанра «роман воспитания» — произведения, в центре которого находится психологи-ческий, интеллектуальный и нравственный рост главного героя. Впервые понятие возникло в немецкой литературе как Bildungsroman, и Володина, похоже, не случайно увязывает конфликт, с которого начинается ее повествование, с изучением немецкого языка (тут можно вспомнить еще и о такой разновидности Bildungsroman как Erziehungsroman — «образовательный роман», посвященный обучению и образованию).
При этом в «Протагонисте» соседствуют, а то и переплетаются мужская и женская версии Bildungsroman. Так, помимо упомянутого Сэлинджера, здесь можно найти переклички с Сильвией Плат и Элис Манро. Последняя, к слову, говорила, что именно Bildungsroman — это часто первый роман писателя, представляющий выжимку «опыта детства» («Протагонист» — один из первых двух романов Володиной, вышедший одновременно с ее «Частью картины»).
Вместе с тем роман Володиной имеет и куда более фривольный подтекст, в классической традиции связанный с инициацией подростков — потерей невинности (в свое время Михаил Бахтин даже предлагал выделить роман инициации в противовес роману воспитания). На это имплицитно указывает имя главного виновника событий — Никиты Буянова. В отечественной словесности персонаж с такой фамилией ведет свою «родословную» с конца XVIII века — от анонимной эпиграммы про «злого дурачину». Наиболее яркий представитель этого «семейства» появился на свет в 1811 году в поэме «Опасный сосед» В.Л. Пушкина, известной своими как эротическими, так и героическими элементами, причем преимущественно пародийного свойства. Ее сюжет строится вокруг происшествия в борделе, затеянного соседом рассказчика. В романе Володиной сама фамилия — уже маркер опасного соседства: Никита Буянов в разной степени опасен и для своего непосредственного соседа Алеши, и для живущей за стеной Кристины, и для старосты его группы Жени (неслучайно упоминается и то, что родная сестра Ника не желает его делать своим соседом на период карантина в общежитии).
Более того, такое родство с «Опасным соседом» буквально с первых страниц «Протагониста» запускает еще один лейтмотив — зооморфный: у Володиной персонажи то и дело сравниваются с определен-ными породами собак (а в пандан идут знаки гороскопа и мемы, но это, пожалуй, отдельный разговор). Они не несут никакой сюжетообразующей роли, но выделяются как определенная стилистическая доминанта. Также и в поэме В.Л. Пушкина
Косматых церберов ужаснейшая стая,
Исчадье адово, вдруг стала предо мной,
И всюду раздался́ псов алчных лай и вой.
Эти строки, особенно последняя, из всей поэмы выделяются не только своей лексикой, но и концентрированностью звуковых повторов, а также сходством с канонически торжественными жанрами, хотя сами таковыми не являются. Упоминается в пушкинской поэме и комната с курицей — и у Володиной дед Алеши привозит в городскую квартиру курицу Чернушку.
Стоит отметить, что Буянов в творчестве В.Л. Пушкина впервые появляется еще как персонаж поэмы «Вечер» (1798):
Буянов и не глуп, но вздумал в сорок лет
Жениться и франтить, и тем себя прославить.
Применительно к «Протагонисту» это уже очень краткая история родителей Ники и Никиты Буяновых, Константина и Агнии, поданная сторонним рассказчиком. Тут стоит отметить, что прототипы Буянова и его супруги в пушкинском «Вечере» — небезызвестный Федор Толстой («Американец») и его жена-цыганка (есть свидетельство, что Толстой не только прочитал поэму, но считал все эти намеки). В «Протагонисте», заметим, Агния Буянова — цыганских кровей.
Далее этого героя у В.Л. Пушкина позаимствовал его племянник, сделав Буянова одним из второстепенных персонажей «Евгения Онегина». Это родство А.С. Пушкин обозначил как «Мой брат двоюродный, Буянов», а Володина продолжила уже как «пятиюродный племянник бывшей жены брата тестя шурина троюродной свекрови». В пушкинском романе Буянов выступает не только в роли соискателя руки Татьяны Лариной, но и служит первопричиной трагедии: именно Буянов подвел сестер Лариных к Онегину, а тот выбрал для танца Ольгу, чем вызвал ревность Ленского. Здесь вполне уместны параллели с тройственно-ревностным союзом в «Протагонисте». Так «Опасное соседство» у А. Володиной становится опасным наследством. Также наследуя — от дяди к племяннику — и пародийную игру, сочетающую трагедию и комедию. В этом свете может прочитываться и финал «Протагониста» с подметным письмом Ники, якобы составленным Никитой перед своей гибелью. Хотя вопрос, насколько этот «возвышающий обман» способствует дальнейшему становлению читателей «оправдательного» послания, казалось бы, повисает в воздухе — «над пропастью», где автор оставляет своих персонажей. Но намек на благополучный исход, если до конца придерживаться пушкинской канвы, можно найти в последних строках всё того же «Соседа», где, навек с Буяновым простившись, стихотворец говорит о тех, «кто любит и шутить, но только не во вред». Именно на это «не во вред», а даже напротив, и рассчитана у Володиной «шутка» с epistola post mortem.
