«Это роман воспитания, роман становления, роман плутовской, местами непристойный, зачастую очень смешной, а наш читатель — да и не наш — не избалован такими “букетами”» — интервью с переводчиком романа Джона Барта «Торговец дурманом» Алексеем Смирновым[1].
Каково было ваше первое впечатление от романа «Торговец дурманом» Джона Барта? У меня не было первого впечатления. Я читал его в течение года по мере того, как переводил. Конечно, я понимал, за какую глыбу осмеливаюсь взяться. Вещь, созданная и признанная великой еще когда меня на свете не было. И автор жив, и даже знает, что […]
«Писательство — это некая форма душевного неблагополучия. Я считаю, что и читать, и писать — что-то вроде эскапизма от этой реальности».
Михаил Сергеевич Макеев — о поэзии, Московском концептуализме, связи русской литературы с философией, богословием и экономикой. Михаил Сергеевич, Вы потрясающий лектор. Вам нравится читать лекции? Вы получаете от этого удовольствие? Спасибо. В общем, конечно, да. Иначе бы я этого не делал. А в частности — по-разному. И разного типа удовольствие. Есть курсы, которые мне нравятся, […]
«Литературоведение, на мой взгляд, имеет будущее как наука внутренне подвижная, путешествующая, широко заимствующая и в то же время перед собой ответственная».
Будущее — за изучением текстов как сложных практик, в которых фаза производства и фаза восприятия трудноразличимы: обе предполагают творческое участие субъекта. Нужна гибкость, чтобы адаптироваться к резко возросшему разнообразию контекстов словесной жизни, чтобы умело переходить границы (границы ведь всегда пугают: высунешься со своей территории, а за её пределом ты уже не хозяин — все чуть-чуть или очень по-другому устроено). Литературоведение, на мой взгляд, имеет будущее как наука внутренне подвижная, путешествующая, широко заимствующая и в то же время перед собой ответственная.
«Люби что хочешь, так сказать. Но знай, как оно было».
Сергей Иванович Кормилов — о жизнетворчестве писателей, списывании на экзаменах, стиховедении, преподавании в Китае, китайских менталитете и традициях. Сергей Иванович, Вы всегда говорите, что в русской литературе только один «настоящий мужик», и это Анна Андреевна Ахматова. Почему? В русской литературе были и другие «мужики», конечно. В штанах (смеётся). Например, Андрей Платонов. Но и он написал […]
«Но я, может, вас разочарую: все пишущие (занимающиеся писательством) филологи заражены профессионально. Они много знают, они думают: как же эти филологические знания применить в художественной практике. Это не всегда бывает, по-моему, удачно: чувствуются следы этой филологической начитанности».
Алексей Аркадьевич Па́уткин — о факультете в советское время, послевоенных годах, андеграунде и древнерусском человеке. Алексей Аркадьевич, расскажите что-нибудь о Вашем советском детстве в Москве и в провинции. Ну, в провинцию я только ездил отдыхать летом, в каникулы. Я родился в Москве. Детство моё прошло хорошо, благополучно. Я уже не застал всяких «дворовых» проблемных историй, […]
«У меня есть своя теория: чем хуже вокруг, тем лучше студенты. Чем больше проблем в нашей жизни, тем больше это нас заставляет думать».
Марина Анатольевна Абрамова — о религии, Средневековье и литературе. Марина Анатольевна, Вы читаете лекции, ведёте семинары, принимаете экзамены, зачёты… Ваши студенты — они какие? Очень хорошие. Я люблю своих студентов. Как класс. Как класс? Как некую группу людей, которые существуют на свете. Какой Вы преподаватель, как Вам кажется? Строгий? Я всё время пытаюсь быть строгим […]
«В погоне за публикацией в ВАК-журналах и Скопусах исчезло бескорыстие, то есть фундамент любой науки. Самое главное, что жизнь университетская подчинена не науке, а инструментам её измерения, то есть наукометрии».
Людмила Олеговна Черне́йко — о семье, работе на факультете, научном языке и независимом мышлении. Людмила Олеговна, расскажите, где Вы родились? Я родилась в таком месте, которое уже, как бы сказать, к России и отношения не имеет. Родители после фронта оказались сначала в Польше, потом в Белоруссии, где я и родилась — в городе Борисов Минской […]