1
Бог меня спрашивает:
— Хочешь, я покажу тебе предел мира? На чём он держится?
Я пожимаю плечами, а он продолжает:
— Если ты увидишь, насколько крепка конструкция, то перестанешь бояться?
— Да, но… — мне очень неудобно, но я понимаю, что сейчас надо быть предельно честной. С богом-то. Я вдыхаю поглубже и произношу, — но я же не верю в Тебя.
Бог хмыкает. Возможно, он даже пожимает плечами, но я этого не вижу. Голос идёт откуда-то сверху, а перед моими глазами только Его ладони, огромные и очень добрые.
— Хм, достаточно того, что Я верю в тебя. Ну так что, показать?
Я киваю. Ещё бы я не хотела посмотреть изнанку мира! И Он берёт меня в тёплые ладони, как какую-нибудь Дюймовочку, и очень бережно поднимает куда-то высоко-высоко. Я лечу вверх по какому-то тканевому вертикальному коридору. Вокруг всё тускло-бордовое. Возможно, так выглядят родовые пути изнутри, думаю я. Наконец коридор сужается. Над моей головой ткань собрана вместе, воедино. Будто шапка изнутри. Здесь заканчивается наш мир. Но что же за этим пределом? По идее, пустота, а может, космос? И я начинаю осторожно эту ткань расширять. Заглядываю в дырочку. А там — ме́ста совсем чуть-чуть, метр или полтора. И занято это место какими-то металлическими балками-креплениями, обернутыми для мягкости в такую же бордовую ткань. Крепления упираются в тканевый же потолок. Я их дёргаю — крепления очень прочные. Миру и правда ничего не грозит. Мир не рухнет.
— Ну, мне пора, — говорит Бог. — Со мной полетишь или сама? Только спускаться отсюда тебе долго — три месяца.
— Лучше с Тобой, — отвечаю я и сразу же мягко проваливаюсь куда-то далеко-далеко.
И просыпаюсь.
* * *
— Вам часто снится божественное и инфернальное.
Это не вопрос. Утверждение. Мой психолог со мной достаточно, чтобы досконально изучить мои сны. Но недостаточно, чтобы понять их причину.
— Давайте поищем корни этого явления в вашем детстве.
Я неопределенно мычу. Причина точно не там. Событие, запустившее эти сны, произошло намного позже. Но я пока не могу об этом говорить.
2
Я бегу, бегу изо всех сил, но догнать не могу. Мимо пролетают зеленые кроны деревьев, между качающихся веток небо такое невероятно-синее! Оно обещает счастье и свободу. Я бегу, я задыхаюсь, но Иисус всегда на десяток шагов впереди. Это длинноволосый парень в костюме цвета хаки и широкополой, как у какого-нибудь охотника на аллигаторов в джунглях, шляпе. Иисус прыгает в электричку и уезжает. Весело машет мне рукой, лихо балансируя на ступеньке вагона. Я же увязаю в снегу. Везде бесконечный снег и холод. Мой мобильник падает в сугроб (а было-то лето!), проваливается куда-то глубоко. Теперь мне не вызвать никого на помощь. Никто не поможет.
* * *
— Вы явно ищете бога, — говорит психолог. Как его зовут? Это не важно. С этого момента я его называю про себя Капитан Очевидность. — Почему вы не разрешаете себе приблизиться к богу?
— Я в него не верю, — отвечаю я вполне честно.
— А хотели бы?
— Конечно. Тем, кто верит, намного проще. Но я-то не верю. Я-то пришла за успокоением к вам, а не…
3
Я внутри готического собора. Огромный зал со сводчатыми потолками, с угловатых балок смотрят уродливые горгульи. Стрельчатые окна, витражи, коричневый камень. Люстры из сотен свечей дают приглушенный мягкий свет. Зал полон студентов в строгих черных (но не траурных, я это знаю точно!) мантиях. Я — одна из этих студентов. Мы внемлем тому, кто вещает с кафедры. Мы молчим. В соборе не протолкнуться, и я нахожу себе уголок около каменной холодной стены. И тогда она приходит ко мне. Смерть. Это совсем не страшно: пришла она не ЗА МНОЙ, а КО МНЕ. Ее трудно заметить: смерть — это тень, скользящая по древним стенам, по средневековым барельефам и горельефам. Никто не обращает на нее внимания, не видит ее, не чувствует. Смерть пришла ко мне и адресует только мне свое послание. Она не может говорить, но при этом передает мне важное знание. Теперь мне всё ясно в этом мире. Теперь я понимаю жизнь до самой ее глубины. Теперь я знаю всё.
* * *
— И что же вы узнали? Какое послание вам передала Смерть?
Мистер Очевидность явно доволен моим сном. Он даже подался вперед, совсем чуть-чуть, но я всё равно ощущаю волны его интереса. Может, он думает, что нащупал причину моих кошмаров? Может, решил, что наконец избавит меня от панических атак, не дающих мне выходить из дому, ездить на работу, общаться с людьми? А может, и правда думает, что через сны смерть может нам поведать что-то путное? Я не знаю.
— Я не знаю, — говорю я вслух. — Как только сон сошел, послание ускользнуло от меня.
Я и правда не знаю. Да и можно ли вообще верить снам? Не мираж ли они, не глобальный ли обман?
4
Все люди после смерти через год пробуждаются (или правильнее сказать «воскресают»?) ровно на один день. В течение этого дня они как ни в чем не бывало ходят, разговаривают, едят — ведут нормальную человеческую жизнь. По истечении же суток люди умирают уже окончательно, навсегда и по-настоящему.
Родственники и друзья серьезно готовятся к этому последнему дню жизни. Одним важно сказать то, что не успели. Или что-то сделать, что всегда откладывали, а потом человек умер. На этом желании выросла целая коммерческая отрасль. Возникли съемочные группы последнего дня жизни — заснять умершего в день его воскресения; банкетные залы — отпраздновать с семьей; и даже final death тревел-агентства. Они бронируют самолет и отель, отвозят воскресшего и его близких туда, куда мечтал поехать умерший. Там его и хоронят. Часто, но не всегда.
А еще за этот год люди должны успеть открыть завещание и вступить в права наследования. И от этого бывает много проблем. И часто первоначальные слова, слова скорби и любви, родившиеся в момент смерти близкого в сердцах родственников, заменяются другими, обидными и гнусными.
* * *
Психолог пропускает мой последний пассаж про завещания. Видимо, это общее место. Его интересует другое.
— А вы куда хотели бы отвезти вашего воскресшего родственника? Или, может, сами бы хотели поехать? — спрашивает Капитан Очевидность. Его остро наточенный карандаш завис над блокнотом.
Я невнятно мычу, и тогда он продолжает:
— Может быть, на море?
— НЕТ! НЕТ! Только не на море! — кричу я и чувствую, как холодеют руки, как ледяная вода поднимается от щиколоток к бедрам. Воздух резко кончается, и я погружаюсь в расширяющуюся темноту.
Вопрос был, скорее всего, вполне рандомный. Ну правда, куда мечтают отправиться 90% людей? Конечно, на море. Капитан Очевидность это хорошо знает. Но неожиданно он попадает точно в цель. Психолог дает мне что-то седативное, говорит спокойно и ровно. И что-то записывает в блокнот.
5
Сегодня мне снилась бабушка. Точнее, не она сама, а что звонит она мне по телефону и кричит откуда-то издалека, сквозь помехи: «Ты меня слышишь? Слышишь? Поговори со мной…» А я знаю, что она меня не услышит, пока я не сохраню ее номер телефона в записную книжку. А это никак не выходит. Я судорожно тыкаю по кнопкам мобильника и никак не соображу, как же сохранить номер, ведь в руках у меня уже трубка дискового телефона. И пока я в недоумении смотрю на нее, связь обрывается…
* * *
— Расскажите о вашей бабушке, — просит Капитан Очевидность.
— Она… она умерла почти два года назад.
— От чего?
— Утонула в море.
6
Девушка со сложенным ярко-красным зонтом-тростью пристально смотрит мне в глаза и изо всех сил тыкает меня острием в живот. Я просыпаюсь.
Я бегу по зимнему заснеженному лесу и проваливаюсь в прикрытую сугробом речку. Меня засасывает в глубину под землю. Холодно. Вокруг какие-то палки, корни и человеческий скелет. А сверху стоят родители, и я кричу: «Папочка, спаси меня!» А они просто стоят и смотрят. Я просыпаюсь.
В моем аквариуме живут настоящие пираньи. У них огромные зубы на мощных челюстях с неправильным прикусом, у них красные глаза. Они выплывают из аквариума на воздух. Воздух — очень удобная среда для плавания. Пираньи подплывают ко мне и рвут на части. Я просыпаюсь.
Я лежу на широкой кровати с железными решетками в ногах и изголовье и говорю: «Наконец-то я свободна!» И начинаю отвязывать веревку, которой моя нога была привязана. Веревка оказывается черной змеей. Я кричу и просыпаюсь.
Человек-страус склоняется надо мной. У него голова мужчины на длинной гибкой шее, покрытой перьями. Из страусиного тела торчат мощные голые человеческие ляжки, переходящие в птичьи когтистые лапы. Крылья и хвост у него птичьи. Человек-страус меня ужасает. Он склоняется надо мной, смотрит на меня по-птичьи одним глазом и говорит:
— Меня зовут Женя!
— Меня тоже! — отвечаю я.
Человек-страус поворачивает голову так, чтобы смотреть другим глазом, и ухмыляется:
— Да? А ты тоже голову в песок прячешь?
Я просыпаюсь.
Я сижу в тюрьме. Ко мне в камеру сажают еще одного человека. Это молодой Роберт Де Ниро. Ему лет двадцать, и он не согласен быть в заточении. Де Ниро начинает кричать и старается выбить решетку. Я говорю: «Зачем применять силу? Можно просто открыть же. Ведь мы в тюрьме добровольно». И открываю ему дверь. И просыпаюсь.
* * *
— В чем вы себя обвиняете? — спрашивает Капитан Очевидность. — От чего прячетесь?
У него в руках другой блокнот — предыдущий давно закончился. Я говорю:
— Я хотела как лучше. Я хотела порадовать. Сделать подарок. Подарить лето.
— И море? — уточняет Капитан Очевидность.
Я удерживаюсь в шаге от панической атаки. Препараты действуют. Сухим языком я произношу:
— И море.
7
Я космонавт. Летаю в космосе, и воздух поступает в мой скафандр через специальный шланг. Голубой шарик Земли у меня под ногами прекрасен. Вдруг я замечаю какое-то существо. Ему нужен кислород, ведь мы с ним находимся на дне морском. Я пытаюсь отсоединить свою кислородную трубку и дать существу подышать. Но у меня не выходит. Существо начинает биться в сердечном припадке. Необходимо запустить его сердце! У меня в руке электрошокер, и я посылаю разряд за разрядом в существо. Оно не двигается. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что током убила всех рыб. Со мной же всё в порядке: я одна летаю в космосе.
* * *
На двенадцатом сеансе я наконец готова. Я могу. Я начинаю говорить.
— Вы отвезли вашу бабушку на море? — спрашивает Капитан Очевидность.
— Да. Это был подарок ей на день рождения. Поездка за границу, теплое море, всё включено…
Психолог подается вперед. Он чует запах еще не высказанных слов. Он готов вцепиться в них, как хищник в пугливую лань:
— Что произошло дальше?
— Мы были на пляже. Она пошла купаться. Всё было идеально. Я хотела навсегда запомнить этот момент и взяла видеокамеру.
Я навсегда запомнила этот момент. Я кричу и проваливаюсь в холодные воды панической атаки.
8
Под толщей воды пианист играет на рояле. От каждого нажатия на клавиши вверх устремляются пузырьки воздуха. Они бликуют в нервных сполохах свечей и спешат к свету солнца, которое еле пробивается сюда, на глубину. Вокруг парят свечи. Они перешептываются человеческими голосами, отчего пламя их огоньков колышется. Пианист играет для утопленников. Они привязаны за ноги к камням. Их глаза закрыты, лица сини и мертвы, волосы колышутся, как водоросли. На последних аккордах камни мертвецов превращаются в пузыри воздуха. Утопленники всплывают и стремятся к свету, к солнцу. Чем выше они поднимаются, тем прекраснее становятся. Когда утопленники достигают поверхности воды, они превращаются в ангелов.
* * *
— Как думаете, ваша бабушка тоже превратилась в ангела?
Для психолога Капитан Очевидность слишком религиозен. Но я не говорю ему об этом. Я отвечаю:
— Несомненно. Если ангелы в принципе есть.
— А вы? Вас возьмут в небесный сонм?
— Меня? — вопрос выбивает из колеи. — Мне там не место.
Я наконец доканчиваю историю. Да, это был подарок любимой бабушке на день рождения. Мы поехали на море, катались по экскурсиям, жили в пятизвездочном отеле, каждый день нежились в море. Я была счастлива, как тогда, в далеком детстве, когда время было бесконечно, как и жизнь. Я ловила эти бесценные мгновения и консервировала. Я всё, буквально всё записывала на камеру.
— И когда бабушка стала тонуть?
— И тогда тоже. Я снимала, как она вошла в воду, совсем неглубоко. Она стала бить руками по воде, и мне показалось, что это она так радуется. Как ребенок. Как я в детстве. Я слишком поздно поняла, что она не может разогнуться и вдохнуть. Две минуты тринадцать секунд до меня это не доходило. Я смотрела и не видела. Откачать бабушку так и не смогли.
Капитан Очевидность — хороший психолог. Медленно и аккуратно он подводит меня к мысли, что это несчастный случай. С утопающими всегда так: никто не понимает, что им нужна помощь. «Вокруг были люди, толпы людей, — говорит он, — и никто, не только вы, а вообще никто не понял ее сигнала бедствия». Я киваю. Я соглашаюсь. Медленно, но вина отступает. Сны перестают мучать. Я устраиваюсь на работу. Я больше не боюсь погружаться в толпы метро. Я могу вести вполне адекватную и социально приемлемую беседу с людьми. Я больше не вижу снов.
Кроме одного.
9
Идет дождь. Капли, ударяясь о разгоряченный асфальт, превращаются в человеческие сердца. Их так много! Я ловлю одно из них и бегу с ним к бабушке. Она лежит на обочине, на песке, в красном купальнике. Она держится за то место, где должно быть сердце. Я ей протягиваю пойманное сердце, но она передает его соседке: оказывается, рядом с ней лежит женщина в точно таком же купальнике. Ей тоже нужно сердце. Женщина принимает сердце и начинает дышать. Теперь она будет жить. Я стремглав бегу на дорогу за другим сердцем, но там уже ничего нет. Сердца ускакали, и я не могу их догнать. Я возвращаюсь к бабушке с пустыми руками. Бабушка больше не дышит. Я в отчаянии! Я ненавижу ту другую женщину, забравшую ее сердце. Я вглядываюсь в нее и понимаю, что это я сама. Я лежу на горячем песке, во мне дико колотится сердце. Я просыпаюсь.
* * *
Теперь я хожу к Капитану Очевидность не дважды в неделю, как раньше, а всего лишь раз в месяц. И этот сон забывается, я не рассказываю о нем. Он забывается, как и тот факт, что, глядя в объектив камеры, глядя и записывая на видеопленку, как моя бабушка тонет в ласковых волнах южного моря, я думаю о квартире в центре Москвы. О том, что квартира завещана мне. О том, что жизнь могла бы быть совсем иной. Я уже почти не помню этих мыслей. Капитан Очевидность — хороший психолог. Он вернул мне спокойствие и ночи без кошмаров. Он бы мне вернул и веру в бога, но мне кажется, что это нечестно. «Как ты мог допустить такое? — спрашиваю Его я. — Ты веришь в меня? В мою невиновность? Пусть так. Но я в тебя не верю». Я тушу сигарету и вхожу в подъезд на Пречистенке. В мой подъезд.
30.05.2025