Я познакомилась с ним два года назад, на дне рождения Инги. Он стоял посреди комнаты, крепко сложенный, возвышаясь над своими друзьями. Его короткие рыжие волосы были взъерошены, а голубые глаза смотрели только на меня.
Это одноклассник Арсена, призывник, сказала Инга. Через пару дней он уедет на таджикско-афганскую границу, бедный парень. Иди поговори с ним, похоже, ты ему понравилась. Инга подмигнула и подтолкнула меня локтем. Мне захотелось уйти.
Он спросил, можно ли писать мне письма. Я пожала плечами и согласилась. Скорее всего, забудет.
Но он писал.
Он писал часто. Отрывистыми, монотонными фразами. О каменистых предгорьях Памира, полуразрушенных постах Советской Армии, о беспросветных пыльных буднях призывников. Он писал на грубо вырванных из школьных тетрадей страницах. А потом, видно, выравнивал края, отрывал лишние клочки бумаги, но она рвалась еще больше, и в итоге он просто отправлял всё как есть. Я пыталась вспомнить, как выглядят его пальцы, ногти. Наверное, они были сейчас неухоженные, грубые, в заусеницах.
Я писала в ответ, что участвовала в университетской голодовке против учений армии в Давид Гареджа, монастырском комплексе на грузинско-азербайджанской границе. Что армия его обстреливает, и что студенты выходят на демонстрации.
Он писал, что армия выходит из Афгана, а я писала, что армия выходит из Давид Гареджа, и что я ездила с однокурсниками очищать освобожденные территории от мусора и смотреть на монастыри. Он ответил, чтобы я сидела дома и не высовывалась.
Я не ответила.
Письма, наконец, прекратились. И только когда два года подошли к концу, пришло последнее, с его черно-белой фотографией. Он сидел в армейской форме, прислонившись к какой-то кирпичной стене, не улыбался и смотрел, казалось, мимо меня. На обратной стороне кривым почерком было начеркано «Албибэк».
Две недели спустя он ждал меня перед университетом с лохматой красной гвоздикой в руке.
— Мы должны поговорить, — сказал он. — Сначала заедем ко мне, я что-то забыл.
— Мне нужно быть дома к восьми.
Я стояла у него на кухне, прижимая к груди тяжелую сумку с книгами.
Он сидел за обеденным столом с бабушкой и родителями.
— Бабушка, она учится в университете, — сказал он. — На втором курсе.
Бабушка одобрительно кивнула.
— Восемнадцать, значит? Хороший возраст для замужества. — Она ущипнула меня за ребра. — Хорошенькая. Но тощая.
Я сглотнула слюну и сделала шаг назад.
— Из интеллигентной семьи, наверно?
Он ответил раньше меня:
— Отец — инженер; мать работает в издательстве.
Бабушка покачала головой.
— Не волнуйся, генацвале, тебе не придется работать.
Семья обсуждала планы на будущее, время от времени поглядывая на меня и улыбаясь. Я буду жить у них, и через месяц нас распишут.
— Мне нужно идти домой, — сказала я.
Он встал из-за стола, потянул меня в узкий коридор и попытался забрать у меня сумку.
— Они тебя приняли. — Улыбка слизнем расползлась по его раскрасневшемуся лицу.
Я еще крепче прижала сумку к груди и прошептала:
— Это шутка? Мы почти не знаем друг друга. — На кухне стало тихо. Его семья наблюдала за нами. — Мои родители не согласятся.
Он усмехнулся и оперся руками о стенку по обе стороны от меня.
— Ну не согласятся, и что с того. Ты проведешь эту ночь здесь, и им придется. Важно, чего хотим мы.
Я хотела отодвинуться от него, от его предательски теплого и свежего дыхания, но за спиной была только холодная бетонная стена.
— Чего хотим мы?
— Это просто нервы. — Он погладил меня по щеке. — Ты ведь ждала меня, писала мне.
— Тебя забирали в этот долбанный Афганистан. Как я могла сказать…
— Всё, хватит. Ты здесь, и завтра мы с семьей пойдем к твоим родителям и всё им объясним.
— Что объясним? — Мой голос сорвался. — Я не готова к…
— Мы поженимся, и я позабочусь обо всём. Арсен и Инга счастливы.
— Это Арсен сказал? А Ингу ты спрашивал?!
Он нахмурился.
— Да наплевать мне на Ингу!
Он придавил меня своей широкой, натренированной двумя годами армии грудью, обдавая мое тело теплом. Я вжалась в стену и отвернулась.
Наконец, он отодвинулся.
— Мама подготовит для нас мою комнату. Завтра всё будет решено.
— Послушай. — Мне тошнило и кружилась голова. — Ты о… — О? Что за о? Отличный парень? Мужчина? Слова, которые приходили мне на ум, оставляли фальшивый металлический привкус на языке. — Я учусь, у меня даже есть работа…
Это были неправильные слова.
— Я не останусь. — Голос дрожал, но я смотрела ему в глаза. — Я уйду. Сегодня, завтра, через месяц.
— Кто тебя примет после этой ночи? — Он отодвинулся, всё еще опираясь о стену. — Ты не боишься, что о тебе будут говорить? Как на тебя будут смотреть?
Я сжала губы и посмотрела на его мать. Она отвела глаза.
— Я не останусь.
— Ты всё испортила! Ты… — Он поднял дрожащий кулак, ударил им об стену, и его лицо исказилось от боли. Сумка выпала у меня из рук, книги и конспекты разлетелись по липкому серому линолеуму, и я присела, чтобы собрать их. Он перешагнул через меня, и, хлопнув входной дверью, ушел.
Написано в октябре 1989 г.
Опубликовано 20 ноября 2024 г.