Разговор с Дмитрием Даниловым начался до разговора с Д.Д.: во время чтения романа «Саша, привет!» весной прошлого года. Тогда премиального счастья книге ещё не предсказывали, хотя рейтинги были высокие. Но речь не об этом, а о том, что поговорить с Дмитрием Алексеевичем уже тогда мог каждый читающий — читающий его книгу, поскольку она интерактивна, общительна. Кто не верит, что такое бывает, наверное, не читал «Подмосковную сказку» («ПодСказку») Данилова.
Полюбив не за что Серёжу (к которому уже присматривался Саша с приветом), я вошла в тихий бар яснополянской гостиницы, где Дмитрий Данилов задумчиво пил кофе. Там, а потом уже на открытой встрече с критиками мы поговорили о том, какой наш мир пугающе-обыкновенный и почему же средний такой Серёжа женщинам нравится. Хотя, как выяснилось, никакой он для автора не герой (обыватель, как и почти все мы, просто персонаж).
В зябкое межсезонье наш разговор продолжился по всем доступным каналам связи. И закончился в феврале примиряющим выдоха Дмитрия: «ну, в целом ОК, давайте так оставим». Оставили тему героизма-негероизма, задумались о воспитательной роли литературы, умолчали о количественном и качественном соотношении писателей и писательниц, погрустили без «тектонического сдвига». Тут уж никакое под-сказочное обращение со временем не поможет: всё надо обсудить мирно, миновав спорные позиции по советской литературе. И конечно, позавидовать по-доброму Марату Гацалову: у него была возможность вывести Серёжу, Свету и Сашу на сцену «Театра Наций» (2022).
— Современный литературный герой — он героичен? Возможен ли сегодня герой как Герой?
— Наше время двояко. За пределами мирной жизни, конечно, есть настоящие герои, героизм. Но в целом наша эпоха не героическая. Я сам обыватель. Герои всё-таки находятся сегодня за скобками жизненного мейнстрима.
— А тихий героизм? Героизм духовный?
— Он всегда существовал: тяжёлая работа, уход за больным… Есть место и духовным подвигам. Но современное человечество перестало ими интересоваться.
— А Серёжа из романа «Саша, привет!»? К нему применительно понятие героизма в каком-либо ракурсе?
— Серёжа — он трепыхается. У него нет ресурса для подвига. Он держится. Сохраняет человеческий облик в той абсурдной ситуации, в которой оказался. Вяло, в меру возможностей… Серёжа обычный: он не может сделать ничего особенно плохого, ничего особенно хорошего. Как 99 процентов обывателей.
— Возможно ли, что филолога Серёжу воспитали «неправильные» книги?
— Воспитательная функция литературы давно исчезла. Толстой и Достоевский принципиально воспитывали, но это сейчас не работает. Советская литература обесценила, дискредитировала этот опыт. Современная литература описывает реальность. Литература наводит на мысль, ставит вопросы… Я скептически отношусь к идее воспитания через литературу.
— То есть писатель не воспитывает… А если пишет не писатель?
— Сегодня «писатель» — слово, в котором нет оценочности. Писатель — не оценка, и я не вижу в этом проблемы. Ситуация напоминает то, что происходило с фотографами. Да, был особый профессиональный цех. Требовалось специальное оборудование. Сейчас фотографами стали все обладатели смартфонов.
— Мы все фотографы и писатели?
— Сегодня нетрудно создать контент и отправить его в жизнь. Не нужно дожидаться годами, когда книга выйдет. Но жизнь сама отсеивает лишнее.
…Или не торопится отсеивать. Сейчас, да простит меня Дмитрий за солнечный удар в феврале, проявляется тенденция: каждый читатель должен непременно получить в руки книгу, в которой его всё устроит. В меру обнадёжит, в меру озадачит, подарит ощущение того, что он «приобщился» и слегка разочаровался. Даже травмы травмируют строго по триггерам и значимым подсознательным траекториям. Так что же? «Саша, привет!» с его добровольной передачей карандаша в руки читателя — новый тренд, очередная форма развивающих игр для читателя?
— Дмитрий, как у Вас складываются отношения с персонажами книг? Они слушаются автора?
— Да, слушаются. Чтобы персонаж повёл себя «по-своему», как у Пушкина, такого нет. Я начинаю писать текст, когда в целом понимаю, каким он должен быть. Неожиданностей нет. Но бывает, что текст начинает немножко по-другому развиваться. Иногда я начинаю писать, что-то ещё не совсем продумав, и продумывание завершается по ходу создания текста. Герои сильно не взбрыкивают, не выбегают за пределы моего замысла. Посмотрим, как будет дальше. Кто их знает…
— Попадает ли что-то личное в историю героев?
— Совсем личное — нет. Бывает, что герои «наследуют» от меня какие-то черты. Понятно, что Серёжа в романе «Саша, привет!» что-то перенял. Не всё, естественно. Личное проникает в текст, но я стараюсь, чтобы это не было лавиной.
— Важна ли для Вас как для автора частная жизнь героев, бытовая обстановка?
— Конечно, важна. Это видно по моим героям. Быт много говорит о человеке. Но сейчас я говорю о текстах, где есть герои. В «Описании города», к примеру, их нет. В пьесах и романе «Саша, привет!» довольно много внимания посвящено быту героев. Если мы создаём сколько-нибудь реалистическое повествование, там быт… Бюффон утверждал, что «человек — это стиль». Но можно сказать, что человек — это быт. Он очень точно характеризует человека.
— Он же и заземляет. Как Вы относитесь к сказкам?
— Никак. Мне кажется, этот жанр не актуален. Мне он не интересен. Хотя у меня был опыт написания сказки. По просьбе моей жены написал одну прикольную сказку. Самому нравится. Жанр можно реанимировать, с ним можно упражняться. Но это будет именно упражнение — что-то не очень серьёзное.
— Озадачили Вы меня, однако, «ПодСказкой». И герой, вполне себе Иван или Емеля, — Серёжа с печи. И Лихой человек, в котором и Саша-автомат, и силушка богатырская безвекторная узнаются.
— Да ничего эта сказка не значит, просто прикол.
