Автор: Ника Третьяк
* * *
Стою у обрыва числа нумерация лестница логик
Что будет ближайшие эти минут впереди
Я придумаю дело сама себе вымысел звука секунд
Между висками закрою лагуну и темени створки
То свет мне мешает уснуть и хочет меня воспарить
И стою и стою и шагнуть жить во времени
Неуютно всё так же как жить не начать и как жить не закончить
Я гипноз размешаю в стакане и выпью зажмурясь
Раз два три — и ослеп и легко мне как камень упасть
И стою и стою у обрыва никак не решаюсь
Со спины подхожу к себе левой толкну и толкаю
С обрыва себя пока правой стакан не успею
Из распахнутых рук на земле вырываются чёрные ленты
И повязаны чёрные ленты вокруг головы на глазах
Я лежу пригвождённая собственным жить на земле
Я камень всегда тут лежал никогда не летал
И то что стою у обрыва приснилось ли мне
* * *
И входит в сад гора, не человек,
Поёт она о небесах, их пряча за собой.
Ты велика, гора, но свет не затемнишь,
Уже я вижу, сквозь тебя потрескивает луч.
Ты корнем можжевеловым полна
И распадёшься ты на сад и небеса,
И встанешь камнем посреди,
Гора, и будет так светло,
Что человек весь изнутри
Сияет плачем. Скорбь
Перед тобой, гора, смотри,
Смиренно в нём парит
Вращением себя в садах,
И перед ней смирись.
* * *
Водишь закатом по животу,
По леднику рукой. Дышит
Ребёнком в кровати песня
Об одеяле-поле обетованном,
О приходе мадонны, её поцелуе и
Несказанном тихом знании,
Что всё хорошо. И всё хорошо.
Играет оркестр-цветок
В стакане воды и в залитом светом
Зале. По старческой ладони
Сыплются зёрна звука, материя
Пляшет внутри молодого слуха,
Удар, и ещё удар — пробиться через стекло стакана зелёным побегам.
А — растёт над собой в облаке хора,
Капли поют о падении и движутся вспять,
Парит в концерте новорождённая мандрагора,
Только зрение встало и вышло из зала.
Мы спим, как ребёнок в кровать,
И слушаем музыку, Малер!
Снег идёт над тобой, улыбнёшься
Рукам, пьющим себя; залетишь
В головы наши послушать,
Где питается наша тревога,
Почему мы иногда не слушаем музыку мира.
Гýстав выйдет на ветер, защёлкает песню:
Флейта свистит в камышах,
Вьёт для скрипок гнездо из невидимого тростника;
Тычинки в цветке качаются —
Замрут — качаются — ударятся
О землю ясным грохотом,
Трубы поднимутся навстречу
Всходящему солнцу, его дискам встретиться, гудит его гонг…
Затихает сонный плач ребёнка.
Повернулся ключ в двери, и мама дома.
* * *
Нас не искали в этот день,
Когда смотрели через воздух на детей
У берега реки и мидии. Насквозь
Был ветер, показывая, как
Будто проходил свободно и невесомо.
Ветер проходил по разостланным полотенцам,
Забирая их тепло для рыб и одинокой лодки.
Одна — раскрошенная в капли, шла вдали на глазах купавшихся,
Тень от неё ушла под воду и вынырнула
На другом берегу. Бродила
В медленных зарослях и мелькала
Светом фонаря в ответ на крики,
Возвращалась, влекомая плеском.
Лезвие-весло входило в щели
Между отражением и дыханием,
Но невозможно было отогнуть одно от другого.
Нельзя было дышать порознь, потому как
Снова сливались, ты — на лопасти, я — на корне крылатки;
Зелёная вода качала и видела — веткой клёна,
Но молчала — меня, толкая снизу к тебе. Тем
Тяжёлая ветвь, как ожидание сна; сшивающий берега путь,
И нас тогда не было, имена пустые забыли.
Что происходило между синеватой щетиной
Коры и впадинами воды, нельзя было объяснить.
Лодка-цветок складывала бутон после взмаха
Вёсел, ветка и отражение ветки менялись местами.
Сумерек не было, река и река над ней
Соединялись вокруг лодки в одну дорогу.
И только так она шла дальше. Память о снеге
Унесла белый перламутра, а память о темноте за стеклом погасила чёрные раковины,
Оставив только ветку клёна.
Преступления нет. Мы взяли друг друга
И шли. Отказались от времени,
Как пустые мидии на берегу.
Слепленные водой листья — никогда по отдельности,
И плывут в реке.
* * *
Невстреченный любовник на перроне
Спиной к перемещению плывёт,
Растерянный, как в бурю экипаж.
В руках часы, не снятые с руки, в глазах
Надежды — новый день под занавесом дыма.
«Возвращайся к себе» — поезд горит прибывшему,
«Ты сам себе форма выбранного тобой,
Мужчиной вмещал в себя целое сердце,
Кто понесёт тебя в носовом платке твоей матери?».
«Возвращайся к себе», — часы разбились стоящему,
«По огонькам над водой не бежит ли,
Подол приподняв, женщина в чёрном?».
«Платок проглотил лицо и взлетает, как чайка
Кричит в темноту», — тень от почтовой кареты,
Желанной, как сон, но тень — не желанна.
«Нас роднит опыт жизни, и ещё ближе мы в смерти,
А потому уходи», — поезд трогает его по плечу.
Видение любовника сжимает рукоять,
Спиной назад заходит в свой вагон
Садится на скамью и раскрывает письма,
Чернила исчезали под рукой, графин отяжелел водой,
Круги замедлились — мужчина на вокзале
Держит свой билет, как сердце, целый.
Пружина разомкнулась.
Колёса двинулись и встали, в его руках часы,
Стучит в ступени юбка-контролёр,
Платок графини взлетает горлицей в дыму,
Его протянуты глаза и руки — горлица вторая.
Приминая шепчущие тени, прочь бежит карета
От вокзала, боясь любовников тревожить,
Задумчиво она пути пересекает.
«Я вернулся», —
Приминая локоны и складки,
Целует карету подошедший поезд.
15.06.2023
