(Рома Декабрев. Гнездо синицы. — М.: Альпина.Проза, 2023. — 320 с.)
Однажды где-то в глубинах золотого века модерна люди обнаружили, что их увлекает не сам текст, а процесс его восприятия. Сначала это открытие забавляло. Потом начало пугать. Потом кто-то в попытках отменить чудовищную действительность схватил топор и от души хватил модерн по темечку, но тот, вместо того чтобы честным образом умереть, отрастил приставку пост-.
С тех пор случилось немало попыток вернуть тексту хоть что-нибудь: если не сакральность, то хотя бы серьёзность, если не уникальность, то хотя бы этическую ценность, если не смысл, то хотя бы связность. В определённых ситуациях и до известного предела это получалось, но где-то за кадром всё равно постоянно маячил кто-то без лица, с неуловимо-насмешливым голосом неопределённой окраски, и напоминал не без издёвки, что всё можно иронически обыграть, перевернуть, нарезать и задом наперёд истолковать. А самое страшное — если за этим кем-то начать гоняться, в процессе можно догнать и убить остатки бога, которому после века разума и постулатов Ницше и так фигово. Или добить сакрализацию какую-нибудь. Или просто испортить себе настроение.
Поэтому появились тексты, ускользающие от интерпретации, превентивно сломанные во всех привычных местах и на всякий случай ещё вывернутые в непривычных, отвлекающие сами от себя примерно так же, как птица отвлекает хищников от гнезда. Эти тексты подготовлены и к тому, чтобы их читали с конца: у них там обычно фальшивая голова, как у некоторых гусениц.
Но если научиться виртуозно ускользать от любой интерпретации, будучи к ней безупречно открытым, так, что она ускользнёт из тебя, как вода из плетёнки, не потеряешь ли ты всякую ценность? В конце концов, текст должен быть читабельным, а то у нас нынче книгоиздание — вещь коммерческая. Слишком сложные игрушки не проходят тест-драйв.
«Гнездо синицы» отлично будет продаваться вместе с ковриками для медитации. Это эмбиент*-книга: переплетение микросюжетов нужно не для того, чтобы их немедленно расплести и классифицировать, а чтобы вас внутри убаюкали. Утыкайтесь клювиком в стенку: вот красный проводок, то ли от бомбы, то ли от машинки с детской площадки. Здесь плакать, потом смеяться. Вот шерстяная нитка — ностальгируйте по деревенскому детству, вопите от давних травм — выбирайте эмоциональную волну сами, ни в чём себе не отказывайте. Это просто нитка. Вблизи от жилья птицы строят гнёзда из чего придётся, и всерьёз проводить изыскания, глядя на переплетения веток с отсылками к свалке, нерезультативно.
Можно сказать — это роман о творчестве. О мучительных поисках голоса и бесконечном сплетании смыслов, когда приходится часто уже законченную, выверенную линию перекраивать и перевязывать во славу гармоничного целого.
Или это роман о памяти, сложносоставной и распадающейся, бесконечно ветвящейся, оплетающей сложными эмоциональными связями безделушки, третьестепенные детали. Или вот у меня дома стоит коробка разноцветных камешков для аквариума, хотя аквариума никогда не было и вряд ли будет. Камешки были нужны как нестандартные пуговицы, но мне так нравится смотреть, как почти все гости бесконечно счастливо роются в этой коробке, даже не строя версий, зачем это всё у меня стоит, что я куплю на пуговицы другую порцию камней, а эту оставлю так, во славу человеческого разума и его способности не только к бесконечному поиску истины, но и к непосредственному восприятию. Так что и «Гнездо синицы» мне нравится воспринимать как такие американские горки сознания — от печали к радости, от беспечного любования к напряжённо-сосредоточенному «где-то я это уже видел».
Чем хороша интертекстуальность, кроме возможности автору считать себя умным? Тем, что определённые цитаты в своём изначальном виде вызывают определённые эмоции. Можно до некоторой степени точно спрогнозировать, опросив, скажем, для начала друзей и коллег, что почувствует читатель, внезапно встретивший в чисто кафкианских офисных угодьях черепаху из Апорий Зенона. Допустим, треть порадуется своему уму и начитанности, треть почувствует обычную перегруженную безысходность Ахиллеса на десятом круге и подумает, что надо менять рабочий график и подход к тайм-менеджменту, одна шестая будет раздражена тем, что автор неуместно умничает, а ещё одна шестая, не помня ни о каких Зенонах, затянет песенку Львёнка и Черепахи. А главное — у всех именно в этом самом месте возникнет некая эмоциональная напряжённость, пробежит разного рода импульс. Декабрев катает читателя, как горошинку в механической музыкальной шкатулке, от импульса к импульсу, какими бы они ни были субъективно. Или — нарушу золотое правило «одна метафора на абзац» — герои «Гнезда» толкают, щипают и тычут читателя беспрестанно, как толпа хулиганов — ботаника. Да почему только герои? Образы тоже не отстают.
«Два квадрата, повёрнутых друг относительно друга на сорок пять градусов, и две окружности. <…> Мне казалось, что знак мог быть связан с Вифлеемской звездой, часто изображаемой на иконах в виде октаграммы; с другой стороны, он скорее напоминал мусульманский каллиграфический символ руб аль-хизб, но всё же не был им, так как, в отличие от последнего, был заключён в ещё одну окружность — таким образом восьмиконечная звезда ограничивалась снаружи и изнутри; в нумерологии (не утверждаю) восьмёрка ассоциируется с бесконечностью, на что могли бы намекать обе эти окружности: внешняя, за границей которой раскинулся необъятный макрокосм, и внутренняя, куда вечно утекает от умопостижения бесконечно малое; в течение восьми лет Феб пас овец Адмета, в наказание за убийство предсказателя Пифона; вместе — одна окружность внутри другой — также имели сходство с радужкой и зрачком…»
Воистину — многие знания есть многие печали. Несчастный читатель раз пять теперь обязан провалиться в бескрайние глубины непостижимого космоса и ещё четырежды до конца страницы замараться о бесконечно вечное и увидеть миллионы миллиардов таких миров, прежде чем рассказчик сжалится и скажет, что наконец вспомнил синичкино гнездо, и теперь в его орнаменте (час от часу не легче!) видит судьбы родины, никак не меньше.
Так что расстилаем коврики для медитации, садимся поудобнее, прекращаем думать и готовимся воспринимать. А кто уснёт — тому синица на нос нагадит.
15.08.2023
Примечания:
*эмбиент — жанр электронной музыки со сложным, непредсказуемым ритмом, создающей как бы звуковой ландшафт, атмосферу.