(Ася Володина. Протагонист. — М.: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2022)
Роман «Протагонист» нарушает горизонт читательских ожиданий — и это хорошо. Ожидания, которые формирует обложка и аннотация, вполне конкретны: университетская проза, загадочная смерть, повествование в логике античной трагедии. Удивительно, но в лонг-листе «Ясной Поляны» этого года — правда, в иностранной номинации — уже есть похожая книга. Это роман М.Л. Рио «Словно мы злодеи» о загадочной смерти студента престижной театральной академии во время постановки пьесы Шекспира. Такое сопоставление может укрепить в мысли, что «Протагонист» — это детективная история, в которой порой жестокие и странные законы художественного мира начинают искажать реальность.
Начинается текст и правда примерно так. Володина представляет персонажей с помощью античных масок, а общую композицию обозначает как девять драматических эпизодов, совместный плач — коммос — и исход, то есть эпилог. Однако повествование, лишь отдаленно напоминающее студенческое расследование, сосредоточено на агональности. Агон, то есть соревновательное начало, так или иначе оказывается явлен в истории каждого рассказчика как движущая сила разрушения. Характерно, что у агона нет конкретной цели, он существует сам по себе — и поэтому упорство, успех, талант героев «Протагониста» оказываются губительными. Агон не потухнет как огонь, если поступить в престижнейшую Академию. Не отступит, если защитить PhD, выбраться из глубинки в Москву, завязать с криминалом или купировать ПРЛ. Ради его нейтрализации нужно отдать жизнь, и это оказалась жизнь Никиты Буйнова, внезапно вышедшего в окно.
По совокупности данных роман Володиной причисляют к направлению „new adult“ — литературе не для подростков, но для тех, кто формально достиг совершеннолетия, а жизнь после этого так и не прояснилась. Сюжет с высказыванием причастных к самоубийству в этом контексте тоже не нов: вспомнить хотя бы популярный в мои 14 американский сериал «13 причин почему» про девушку, записавшую по кассете каждому из тех, кого она винила в своем решении. Однако в «Протагонисте» протагонисты, в общем-то, все, а не только Никита Буйнов. Преподавательница немецкого, староста группы, сестра, декан факультета, секретарша декана, университетский психолог, сосед по комнате, девушка соседа, мать — все они оказываются автономными рассказчиками, в основе нарратива которых агон, а не смерть. В длинной предсмертной записке Никита так и представлен: не как действие, а как связка — такова его композиционная роль, роль Ифигении (роль тем более оправданная носителями агона, что навязана одним из них).
Кажется, что принесение жертвы — это катарсис, и после него агональное начало должно отступить. Патос, то есть страдание, лежащее у Аристотеля в основе перепетии, больше не имеет композиционных оснований. Однако застывшие цветные маски героев — это всего лишь медицинские маски, ковидные ограничения, а борьба противоположностей — лишь «Рождение трагедии из духа музыки», по которому дали задание на немецком. Человек, изломанный неразрешимым конфликтом, очищенный накалом собственных страстей, не может спокойно жить дальше. И история семьи Буйновых — это так же история травмы не совсем «в нашем смысле», как и сам «Протагонист» — не совсем университетская проза с античным уклоном.
Повествование о родственниках Никиты, видимо, восходит к логике «Дворянского гнезда». Володина так подробно описывает семейную историю по тем же причинам, что и Тургенев: чтобы показать не индивидуальный, а родовой характер травмы. Чтобы показать воспитание, не способное никого научить любить и быть по-настоящему счастливым. История о том, как родители Никиты калечили друг друга, очень похожа на брак прадеда и прабабки Лаврецкого, мечтавших друг друга со свету свести — даром, что в обоих случаях это брак тираничного богача и непокорной цыганки. Гораздо более прямо эту границу воли и ответственности проводит Леша, сосед Никиты, когда говорит о своей болезни: «Наследственное. Так даже легче, знаешь. Это значит, что я не виноват. Никто не виноват». Эта укорененность в русскую «мысль семейную» выводит роман из контекста преодоления горя в контекст преодоления воспитания. Существует ли возможность для „break the wheel“ и не придется ли дорого заплатить за это, платить годами и поколениями?
Этот известный разговор про колесо из «Игры Престолов», которую герои «Протагониста» много раз упоминают и всё никак не могут досмотреть. Упоминают они и «Гарри Поттера», потому что Академия — это тоже своего рода Хогвартс. В обеих вселенных агональное начало, присутствие которого Володина делает ощутимым на протяжении всей книги, тоже имеет сюжетообразующее значение. Вот только мальчик, который выжил, всё-таки выжил, а вот Дейнерис Таргариен погибла — и только это остановило агон и агонию престолов.
…или, в глобальном смысле, протагонист всё-таки не тот, кто говорит и конструирует мир, а тот, кто меняет ход сюжета?
19.12.2023