Одним зимним, но уже предвесенним утром я проснулась с мыслью о том, что мне необходимо связаться с Ксюшей Агаповой
Ксюша Агапова — моя бывшая одноклассница. До девятого гэ класса мы вместе с ней учились. Но были мы чем-то большим, чем просто одноклассницами. И мне очень не хватало такой вот «больше, чем просто одноклассницы» в это почти что весеннее утро.
Ксюша была из Воронежа. Впрочем, как и я. Ксюша говорила гэ, как будто она правда из Воронежа, — глубоко фрикативно. Я не любила фрикативные гэ, так же, как и не любила весь Воронеж. Вот только в то утро начала скучать именно я.
Мы с Ксюшей жили в разных сторонах от нашей квадратной школы. Она жила справа, а я — слева в доме для старух, воняющих псиной. В моей стороне не жил никто из нашей школы. Потому что те, кто жил слева, должны были ходить в Школу номер, я же училась в Лицее номер. В Лицей номер я попала, потому что мой отец учился в Школе номер. И ему там не понравилось.
Я всегда завидовала школьникам с правой стороны от моего Лицея. Они целой толпой настоящих друзей умели весело идти из школы или даже не менее весело — в нее. Поэтому, чтобы не надоедать себе грустью, мне после школы хотелось затеряться где-нибудь на левой половине улицы.
Большинство наших ребят из школы обитало там, на площадке у Ксюшиного дома. Я регулярно уговаривала Ксюшу, чтобы мы с тобой, Ксюша, пошли к тебе в гости сразу после школы. Я так хочу пообедать с тобой сардельками и запить их борщом с майонезом, который я ненавижу больше, чем рак. Ксюша в основном сначала отнекивалась, но потом поддавалась моим уговорам, и мы шли в гости.
На улице долго задерживаться мы не любили. Так, Ксюша поздоровается со своими дворовыми, я постою рядом, и пойдем в падик. Ксюше после школы никогда не хотелось гулять. Для нее эти все дворовые мальчишки были так — суета. Она любила гулять только в Боево, там было много парней на тачках, там было кого любить и кем быть любимой, не то что здесь. Здесь — некого.
Моя комната в моем доме находилась на восьмом этаже, на котором ничего, кроме неба и птиц, не видишь. В Ксюшиной первоэтажной квартире я любила смотреть в окно. Каждый одноклассник, каждый дворовый пацан оказывался на моей ладони. Я наконец-то могла пялиться на них так сильно, как мне на самом деле того хотелось. До лопающихся сосудов глаз и до холодного пота. Я исследовала каждое их движение, проникала во все уголки их необъятной сути. В этот момент Ксюша обычно аккуратно нарезала нам бутерброды с толстой колбасой, параллельно рассказывая, как она в очередной раз каталась на ладе калине с Димой, и как он положил ей руку на колено, и какой он был пьяный и смелый, потом они долго целовались, а потом он должен был высадить ее у дома Любы, потому что отец не должен был знать об их связи, потому что ее отцу не понравилось бы узнать, что его дочь спит с двоюродным братом, пусть и которого любит сильнее всех прочих.
Когда мне надоедало смотреть в окно, я шаталась по кухне и рассматривала огромное количество магнитиков из всяких там. Мне было интересно узнать: была ли ты, Ксюша, в Турции? Не была. Была ли ты, Ксюша, в Италии? Не была. Была ли ты, Ксюша, в Анапе? Yes, I did. А откуда у тебя магнитики из всех этих мест, интересно узнать. Это всё Наташка. Сестра Ксюши, но не родная и не двоюродная. Она досталась Ксюшиной маме в качестве дочки после смерти чьих-то родителей. Судя по кружке МТС, в которую мне наливали сладкий черный чай, и судя по ручке с логотипом МТС, которую я до сих пор не вернула Ксюше, кто-то здесь работал на МТС. И это была definitely Natasha.
Потом мы шли в зал. Это комната, где обычно на диване спала Ксюша с мамой. У Наташки была отдельная комната с модерновым белым пушистым под какого-то игрушечного зверька ковром. Там мы только иногда могли очень сильно смеяться над общими знакомыми и падать спиной от смеха на ковер, совсем не чувствуя боли от приземления.
С Ксюшей мама обращалась строго. Ласки никакой не давала. Она работала поломойкой и ничего не понимала. Не понимала тенденции этой Ксюшиной ездить каждые выходные к папашке в Боево. А еще у нее был рак. Все, кроме Ксюши, об этом знали, весь двор и все одноклассники. Нас просили не рассказывать ей. И тогда я сделала запись в дневнике, где написала «рак» самыми маленькими буквами, чтобы Ксюша никогда не узнала.
Моя мама раньше каждый раз говорила мне, когда встречала Ксюшину маму в магазине или в аптеке. Просто говорила факт видения Ксюшиной мамы. Сейчас мама уже давно мне ничего о ней не говорила. Думаю, она просто забыла, что об этом надо говорить. А я зачем-то не забыла.
«Ужасно, когда люди нужны друг другу, а за окнами разные города». Так было написано на странице Ксюши Агаповой. И это было не про нас. Но мне очень захотелось прижаться к ней и громко заплакать. Чтобы она простила меня за то, что я называла ее Агушевой, хотя ей и очень это не нравилось. Чтобы я хныкала, а она отвечала на мой вопрос «как дела» не скрывая ни одного постыдного места, только в простых предложениях, только с самыми интимными подробностями, только о том, о чем обычно не рассказывают первым встречным. I need you, Ksusha. А ты совсем нет.
28.01.2024